– Детка, ты весь последний час в одиночку оттягиваешься под металл, – слышу я голос подруги, но увидеть не могу, потому что Фитц все еще притворяется пещерным человеком, добывшим себе женщину. – По-моему, он прав. Я тоже пойду наверх, как доиграю.

Успеваю заметить ее веселое лицо, прежде чем Фитц утаскивает меня к лестнице.

– Серьезно, – рычу я. – Поставь меня обратно.

– Нет, – он держит меня железной хваткой.

– Я не шучу! Я не игрушка, а человек, у которого есть права!

В ответ доносится лишь приглушенный смех.

Не могу поверить, что он несет меня наверх. Словно я шестилетняя девочка, которой давно пора спать в двухъярусной кроватке от Hello Kitty. Стиснув зубы, бью его кулаком по лопатке. Никакого эффекта. Мы преодолели уже половину лестницы. Применяю другой подход: пытаюсь ущипнуть за дельтовидную мышцу. Когда и это не помогает, принимаюсь за широкие мышцы спины.

– Прекрати. – Он резко выгибается, словно его подстрелили, и раздраженно чертыхается.

– Только если поставишь на место. – Я продолжаю боевые действия.

Он двигает плечами и спиной в попытке освободиться от моих пальцев.

– Твою мать, Саммер! Щипаться нельзя! – кричит он.

– А тебе, значит, можно хватать меня без разрешения? – кричу я в ответ.

Мы оба задыхаемся. Чувствую, как на затылке и между грудей выступают капельки пота. Из его хватки трудно вырваться. Фитц наконец поднялся наверх и мчится в мою спальню, продолжая сыпать проклятьями, потому что я не прекращаю атаковать мускулистую спину.

– С каких пор ты возомнил себя полицией нравов? – требую я ответа, когда он ставит меня на землю более грубо, чем необходимо. Мои ноги с глухим стуком опускаются на пол. – И кто дал право тащить меня наверх?

– Еще немного, и ты бы упала и разбила голову о мебель, – сверкает он на меня карими глазами. – Возможно, даже потеряла бы сознание.

– О боже, почему все вокруг так любят утрировать! Я просто танцевала!

– Это Я утрирую?! – орет он, ненадолго вводя меня в легкий шок, потому что раньше никогда не повышал голос. – Вчера ты взбесилась на ровном месте, обвиняя в намеках на твою безграмотность.

– Потому что ты вел себя как высокомерный засранец!

– А ты – как капризный ребенок!

– А сейчас ты словно мой папочка!

– А ты по-прежнему капризный ребенок!

Мы замолкаем и пялимся друг на друга. Фитц заметно стискивает зубы. Жилы на его шее натянулись до предела, будто гитарные струны. Похоже, он вот-вот сорвется. Но через несколько мгновений он тяжело выдыхает и потирает темную бороду.

– Прости за вчерашнее, ладно? – бормочет он. – Я не собирался намекать…

– Все в порядке, – сухо перебиваю.

– Саммер.

– Что?

– Серьезно. Я не считаю тебя глупой.

Не могу сказать того же о себе.

Заталкиваю эту самоуничижительную мысль поглубже в недра опьяненного разума. Даже пьяная в хлам, я не хочу доставить ему удовольствие увидеть мою беззащитность.

Стискиваю кулаки и прижимаю их к бокам. Фитц продолжает смотреть, но не сердито или раздраженно, а задумчиво. Даже сейчас, когда я более чем зла на него, вид парня действует на меня: сердце колотится, колени подгибаются, волна дрожи прокатывается по позвоночнику до низа живота. Когда Фитц запускает пальцы в свои взъерошенные волосы, дрожь превращается в тугой узел желания.

Он так меня заводит. Хочу, чтобы эти пальцы прикоснулись ко мне.

– Ты мне нравишься, – вырывается у меня.

Он застывает.

– Что?

– Ничего. Забудь. Я напилась, – иду на попятный, словно это вопрос жизни и смерти. Фитцу нельзя узнать, что я к нему неравнодушна, он обидел меня. Это равносильно признанию в том, что я слышала нелицеприятное мнение парня о себе.

– Саммер… – На переносице у него появляется морщинка.

– Сказала: забудь. Ты прав, пора спать. Большое спасибо, что проводил наверх. – Мой голос сочится сарказмом, как патокой. – А теперь не будешь ли ты так добр выйти из комнаты?

Фитц колеблется секунду, затем плечи напрягаются, он быстро кивает.

– Спокойной ночи.

Как только парень уходит, я издаю сдавленный стон.

Черт бы побрал меня и мой глупый рот. Точно пора начать следить за языком.

* * *

Следующим утром подскакиваю в постели от грохота, за которым следует еще более громкое ругательство. Я сплю чутко, малейший шум может заставить в панике очнуться от глубокого сна. С круглыми глазами я сажусь и проверяю время на телефоне. Полвосьмого. Воскресенье. Кто из соседей устроил такой переполох? Нужно это выяснить, чтобы потом убить его.

Лучше бы им не будить Бренну. Кажется, она спала рядом, но, оглянувшись, понимаю, что лежу в постели одна. Могу поклясться, что прошлой ночью она обещала скоро подняться ко мне.

– Проклятье, – бормочет кто-то за дверью.

Бренна.

Я откидываю одеяло, вскакиваю с кровати и распахиваю дверь одновременно с тем, как открываются две другие. На порогах своих комнат появляются Фитц и Хантер, оба одеты в спортивные трусы-боксеры и с вороньими гнездами из волос на голове.

Втроем мы разеваем рты, обнаружив, из чьей комнаты вышла девушка.

Она замирает как лесной зверь, рядом с которым хрустнула ветка. На ней надето только черное нижнее белье, джинсы перекинуты через локоть, а прическа напоминает начес рок-звезды 80-х.

– Ни слова. – Подруга встречается со мной взглядом и предостерегающе качает головой.

Не думаю, что способна сказать хоть что-то: язык отсох, дар речи утрачен.

Бренна постыдно крадется поутру из комнаты Майка Холлиса?

Уму непостижимо.

Хантер открывает рот, но она затыкает его утробным рычанием:

– Ни. Единого. Слова.

Фитци покорно качает головой, разворачивается и исчезает у себя.

– Созвонимся, – бормочет Бренна, проходя мимо меня к лестнице.

Безмолвно киваю.

Несколькими минутами позже звук мотора подсказывает, что она заказала такси и уехала.

– Ух ты, – произношу я вслух.

К удивлению, Хантер идет за мной в спальню и запрыгивает на кровать. Мышцы его пресса перекатываются под кожей и сокращаются, пока он сам устраивается поудобнее.

– Невероятно, – сообщает он сонным голосом.

– И почему ты лежишь в моей постели? – буравлю его взглядом.

– Да просто так. – Он поворачивается на бок, свешивая с края длинную мускулистую ногу, обнимает подушку и с довольным видом вздыхает: – Споки-ноки.