не понять, ведь он судит лишь по тому, что видит, а видит он даже меньше половины. Всё, что делает Бог – во благо. Но людям этого никогда не понять.

– А как же убийцы и воры, что раскаиваются перед Богом лишь в конце своей жизни! Они ведь лживые лицемеры!

– А кто первым вошёл с Иисусом в рай? Знаешь?

– Знаю…

– И он не верил? Он не раскаялся?

– Этого не знаю.

– Поверь, когда человек по-настоящему раскаивается, его душа очищается, его грехи отступают, а Бог, видя те страдания, которые перенёс человек, понимая, какой ужасный поступок он совершил, прощает того и пускает в рай.

– Понять мне не дано…

– Всё верно, друг мой, не дано понять тебе и всем, кто свою жизнь проводит в мире этом.

– Скажи мне, тогда, я раскаиваюсь правильно? От всего ли сердца и нет ли там, где-то небольшого уголка, который считает, что все мои поступки в жизни были абсолютно правильными и человеческими?

– Ты раскаиваешься всем сердцем. Ведь стоит человеку только объяснить его вину и, если он действительно о ней сожалеет – он раскается.

– Так я попаду в рай?

– Я дьявол, а не Бог. Не мне решать, кто попадёт в рай, а кто в ад.

– Но ты ведь хозяин ада?

– Нет. Я там как начальник, хозяин там – Бог. Бог правит всем миром, что раем, что адом. Я лишь вторая скрипка, которая иногда дополняет Господа и исполняет его поручения. Кстати, тебе тут письмо. От Виктора.

– Снова?! Давай же его скорее!

– Вот, возьми. Оно вчерашнее, 1920 года.

Дмитрий взял в руки письмо, которое на этот раз почему-то было без конверта и принялся за чтение. В письме Виктор писал следующее: «Здравствуй, Дима. Это снова я, твой лучший друг Виктор. В прошлый раз я писал тебе о том, что в России не так давно началась гражданская война, что свои убивают своих же и что страна погрязла во мраке войны и разрухи. Однако сейчас я могу сообщить тебе более приятные новости. Красные войска откидывают белогвардейцев обратно в Сибирь. Наша армия почти вернула под свой контроль Кавказ, войска УНР и БНР не могут выстоять под натиском нашей армии! А самое главное, о чём я забыл упомянуть в прошлых письмах, так это то, что германские силы сдались ещё в 1918 году, Кайзер был свергнут, а в Германии провозглашена республика. Россия, к сожалению, не смогла принять участие в формировании Версальского договора, однако Германия повержена, мы победили, а смерти наших товарищей были не напрасны! Ну что ж, Дмитрий, желаю тебе скорейшего выздоровления! Твой друг, Виктор.»

– Скажи, где ты взял это письмо?

– Оно было там же, где и все. В почтовом ящике клиники. Я просто забирал их оттуда и приносил тебе почти каждый раз. Надеюсь, содержание порадовало тебя?

– Безусловно. За время своего пребывания здесь я успел изменить своё мнение о российской монархии, так что теперь я радуюсь каждой победе красных.

– Не без моей помощи, – прошептал Люцифер так, что Дмитрий не смог разобрать ни одного слова, – послушай, а как умер твой отец?

– Ох, это было очень жалкое зрелище… Он лежал в конвульсиях на полу и медленно умирал, пытаясь попросить о помощи, о спасении, однако я не смог сделать этого.

– Ты не смог?

– Да. Когда я шёл на кухню за лекарствами, какая-то неведомая сила сломила моё тело, и я не смог сдвинуться ни на шаг. Болело всё: и спина, и ноги, и особенно голова. Я думал, что сейчас упаду на пол и вместе с отцом отправлюсь на тот свет, однако со смертью его прошла и моя боль. Думаю, что сам Господь остановил меня, как бы говоря, что возможно мне вовсе и не нужно спасать своего отца, который почти всю жизнь был богохульником и пьяницей. Был бы он жив, не знаю, что бы было со мной. Однако я всё равно любил его, в отличии от лейтенанта Шубаева. Думаю, если бы мне предложили сейчас вернуть его на этот свет, я бы без раздумий согласился.

– Так ты не смог?!

– Да что же тут такого? – спросил Дмитрий, пытаясь неумело сымитировать непонимание.

– Ты не захотел спасти его жизнь. Я знаю это. Ты пытался обмануть всех, прикрываясь якобы неведомыми силами, удержавшими тебя от спасения близкого человека, однако себя не обманешь. Ты убил своего отцы, потому что ненавидел его с 17 лет, когда он, по твоему мнению, отравил твою мать.

– Враньё! Ложь! – вскричал побледневший Дмитрий, – ты врёшь, Люцифер!

– Я никогда тебе не вру. Я знаю получше твоего, что тогда произошло. Никто не держал тебя, ты вполне мог идти, мог спасти отца, однако не захотел этого.

– Я хотел спасти его!

– Нет. Ещё с того момента, как твоя мать умерла, ты вынашивал план мести отцу. Когда он начал пить, ты понадеялся на то, что он умрёт вскоре от алкоголя и вот, лишь спустя 20 лет после того, как ты затаил обиду на отца, он умер. Умер не от твоих рук, однако по твоей вине. Убийца – ты!

– Нет! Ты подлее, ты совратитель людей на грех! Это ты заставил меня убить отца!

– Я никогда не совращаю людей и не заставляю грешить. Они делают это сами, а я вмешиваюсь лишь тогда, когда они уже окончательно решились на грех. Я не заставлял тебя убивать отца, ты сделал это сам. Из-за страха прослыть отцеубийцей, ты решил придумать историю о неведомой силе, удержавшей тебя от греха. После этого ты якобы поверил в Господа Бога, однако на самом деле это также было очередной ложью, чтобы скрыть содеянный тобой поступок. Ты веришь в существование Бога, однако не согласен преклонится перед ним. С другой стороны, ты веришь и в Дьявола, однако также не признаёшь его власти над тобой. Что ж, так позволь же мне спросить тебя, во что ты веришь?

– Я не отцеубийца! Грех не моей воли, ты побудил меня на него! Я не верю твоим словам! – после этого громкого высказывания Дмитрий приподнялся с постели и занёс кулак над головой. Он был в животной ярости, по лицу его струился пот, сам он весть дрожал от злобы и ненависти к тому, кому не так давно был благодарен.

Внезапно Дмитрий почувствовал, как что-то сковывает его изнутри. Он вдруг услышал, как бьётся его сердце и как горит пламя ненависти в его душе. Сержанта медленно разъедали его тёмные чувства, он постепенно терял силы и с каждой