Гнев распирал Кейти, когда она подходила к дому Мика. В лучах полуденного солнца его стены ослепили ее своей белизной. Нажав на звонок, она дожидалась возле двери точно так же, как и Миа шесть месяцев назад.

Когда дверь начала открываться, она приготовилась к тому, что Мик либо не узнает ее, либо под каким-либо неубедительным предлогом попытается с ней распрощаться. И уж никак она не ожидала, что при виде нее на его лице появится широченная улыбка.

– Кейти!

Она помнила его голос – низкий, густой – и то, как, произнося ее имя, он небрежно обходился со вторым слогом, в результате чего оно звучало несколько необычно. Глядя ему в лицо, она пыталась воспрозвести то, что ей запомнилось с детства, и отметила некоторую округлость подбородка и карие глаза. Выглядел он старше, чем она предполагала: годы оставили глубокие борозды на лбу и лишили формы губы, превратившиеся в две тонкие линии.

– До чего ж ты красива. – Он с улыбкой покачал головой. – Прямо как она. – Решив, что он имеет в виду Миа, Кейти чуть растеряла свой гнев, недоумевая, в чем он увидел их сходство. В путешествии она отказалась от макияжа, а ее неуложенные волосы непринужденно обрамляли лицо. Он протянул к ней руку: – И кожа точно как у мамы.

Она отпрянула.

Его рука опустилась.

– Так… можно войти? – поитересовалась она после затянувшейся паузы.

– Ну конечно. – Он посторонился, пропуская ее в дом, и проводил ее взглядом, пока она шла по коридору, звонко постукивая каблуками босоножек по мощеному полу.

На кухне остывал на тарелке недоеденный сэндвич с беконом, от которого исходил аппетитный мясной аромат. Скрестив на груди руки, Кейти расположилась возле раковины, сквозь платье ощущая холод стали.

Мик остановился напротив. Он был в бежевых летних брюках и хлопковой сорочке, недвусмысленно морщившей под грудью. В нем трудно было признать того молодого человека, который когда-то кружил маму в танце на красном, выложенном плиткой кухонном полу у них дома.

– Мне было невероятно тяжело узнать о смерти Миа. Это жуткая трагедия, – эмоционально произнес он. – Я понимаю, насколько тебе тяжело…

– Нет, тебе этого не понять.

– Я лишь хотел сказать, что потерять…

– Ты даже не приехал на ее похороны. – Она долго сомневалась, сообщать ли Мику о смерти Миа. Мама не хотела, чтобы он знал о ее смерти, однако Эд убедил Кейти, что это не одно и то же: Миа была его дочерью. В конце концов согласившись, Кейти связалась с компанией, владельцем которой он являлся, и там ей сообщили его нынешний телефон. Она оставила на автоответчике короткое сообщение о том, что случилось. Кейти не была уверена, что он прослушает его, но ее это не очень-то и заботило.

– Прости, но я счел приезд не совсем уместным, – ответил он. – Ты получила цветы?

– Да.

Утром в день похорон принесли роскошный букет зантедеский[11]с открыткой, ставшей для нее первой весточкой от Мика за двадцать лет. В открытке было написано: «Потеря двух самых любимых людей на свете кажется невыносимой утратой. Я всем сердцем с тобой». Она выкинула цветы, с трудом переломив их толстые стебли пополам, чтобы они уместились в пластиковом ведре для мусора.

В памяти всплыл другой цветок – одинокая орхидея с открыткой, в которой было написано: «Прости». Она так до сих пор и не знала, от кого он, и сочла это странное послание похожим скорее на извинение, чем на соболезнование. Эд сфотографировал цветок на телефон, чтобы показать своей матери – страстной садовнице, которая могла бы определить, что это за растение.

Кейти заставила себя мысленно вернуться к Мику. Ей надо было много чего ему сказать, и, направляясь сюда, она определила для себя ключевые вопросы – так же, как поступала с приходившими к ней на интервью соискателями. Поначалу вызывая у интервьюируемого чувство умиротворенности, она постепенно переходила к актуальным и жестким вопросам, требующим конкретных ответов.

Она уже открыла было рот, чтобы начать, но Мик ее опередил:

– Давай-ка я приготовлю нам что-нибудь из напитков. Что ты хочешь? Что-нибудь освежающее?

Кейти хотела отказаться, однако в горле у нее совсем пересохло.

– Воду.

Он поставил на стол два бокала, достал из холодильника кувшин и наполнил их – в воде заиграли лучи солнечного света. Протягивая Кейти бокал, Мик предложил ей пройти на террасу. Она отказалась: это слишком напоминало приход Миа. Сделав несколько торопливых глотков, она поставила бокал на сушку.

– Я, признаться, думал, что ты объявишься несколько раньше… после нашей встречи с Миа.

Она решила не говорить, что узнала о ней лишь накануне, и промолчала.

– Сожалею, если это стало потрясением.

– Меня потрясло, как ты к ней отнесся. – Гнев Кейти, кипящий и раскаленный, стал искать выход, и она ему не препятствовала. – Миа поехала за тысячи миль, чтобы повидаться с тобой. Она заслужила несколько более теплый прием.

– Но она застала меня врасплох. – Он воздел руки к потолку. – Я ведь ее даже не узнал…

– Слышала.

– Я бы очень хотел, чтобы все сложилось по-другому…

– Не сомневаюсь, что Миа – тоже.

Кивнув, Мик опустил голову. Она заметила крохотные капельки пота, выступившие у самых корней его волос.

Она слишком торопила события, не давая ему опомниться. Стоит сбавить обороты и разобраться в том, зачем, собственно, Миа прилетела на Мауи, а также понять, что за человек был их отец. Однако для этого Кейти требовалось получить ответ на свой собственный вопрос.

– Мик, – начала она, несколько смягчив тон, чтобы вовлечь его в интересующую ее тему, – что случилось с Миа той ночью, после которой ты нас оставил?

Склонив голову набок, он чуть приподнял бровь.

– Мама так вам и не рассказала?

– Нет.

– А ты помнишь тот вечер?

– Я помню, что с Миа произошел какой-то несчастный случай. И помню, что ты должен был за ней присматривать.

Он похлопал себя по карманам брюк в поисках чего-то – наверное, сигарет, решила она, – и был несколько раздосадован, не найдя того, что искал. Переместившись к стоявшему возле стены стеклянному обеденному столу, он грузно опустился на стул. Положив сцепленные руки на стол, он заговорил с опущенной головой, глядя в образовавшуюся между его раздвинутыми локтями пустоту, производя впечатление абсолютно сломленного человека.

– Хочешь знать, что случилось тем вечером? Как я мог тогда вас оставить? Как мог исчезнуть на все эти годы? Хорошо, я расскажу – ты имеешь право это знать. Однако прежде тебе следует понять, что все не так просто – конкретный человек, конкретный поступок, конкретное решение – все взаимосвязано.