Некоторое время все молчали, осмысливая услышанное и делая соответствующие выводы.

– И все это, разумеется, во имя самых что ни на есть благородных целей, – на всякий случай уточнила Хелема. – Ради всеобщего блага, так сказать.

– Естественно! – Торп наставил на нее палец. – А еще он передавал отдельный привет всем почитающим Пастырей. Мол, если прячете у себя Амулет, то потом не жалуйтесь.

Между ними произошел непродолжительный, но красноречивый обмен выразительными взглядами, но никто не произнес ни слова. У Вальхема на языке крутилось немало вопросов, но он счел момент неподходящим, чтобы приставать с ними к родителям.

Ни для кого не являлось секретом, что Хелема всегда почитала Пастырей и отрекаться от своей веры не собиралась, чем бы ей это ни грозило. Но, помимо нее, в Ахово, других поселках, да и в самом Цигбеле хватало тех, кто не признавал новых властителей дум и оставался верен старым божествам. Если ради наведения порядка имперским властям придется вздергивать буквально каждого второго из местных жителей, то они рискуют очень скоро остаться вообще без подданных. Да и те, кто выжил, вряд ли будут пылать к ним жаркою любовью.

А потому Хелема ни секунды не сомневалась, что все угрозы Инспектора – не более чем блеф, призванный запугать тех, кто слаб духом, и спровоцировать их на импульсивные и необдуманные поступки. Истинные праведники на подобную дешевку никогда не купятся.

Торп в ответ на ее упрямство только тяжело вздохнул и, молча поднявшись из-за стола, потащился в кузницу, ну а Вальхем помчался собирать себе перекус на долгий трудовой день. Проблемы Цигбела, ненадолго набежавшие маленьким темным облачком, снова рассеялись, а впереди высились никуда не подевавшиеся горные хребты предстоящей работы.

Сообразив себе бутыль с водой и сверток с бутербродами, Вальхем выскочил на улицу, направляясь к северной стороне озера, где располагалась его загадочная находка. Впрочем, он довольно скоро сообразил, что не стоит двигаться вот так прямо, лучше немного попетлять, сбив с толку возможных преследователей.

Умом он, конечно, понимал, что вряд ли найдется хоть кто-то, кто вздумает проследить за отправившимся в лес подмастерьем кузнеца, но жгучее желание сохранить в тайне свое открытие заставляло Вальхема предпринимать откровенно излишние меры предосторожности.

Мальчишка перепрыгнул через заполненную бурлящей грязной водой канаву, и углубился в лес, сделав вид, что направляется на юг, но чуть погодя, когда его уже надежно скрыли от посторонних глаз ветви кустов и деревьев, круто повернул и заспешил с противоположную сторону.

После бушевавшей ночью яростной грозы, передвижение по и без того негостеприимной чащобе превратилось в самую настоящую игру со смертью. Во всяком случае, шанс переломать себе ноги представлялся более чем реальным.

Глубокие промоины, которыми изобиловала северная сторона Огненного озера, теперь заполнились водой, шум которой заполнял весь лес. Ботинки то и дело соскальзывали по мокрым бревнам, а размокшая земля расползалась под ногами, так и норовя съехать вниз очередным оползнем и погрести Вальхема под собой.

На смену вчерашней иссушающей жаре пришла влажная духота, в которой любое движение выжимало из тела ручьи пота, и очень скоро парень так взмок, что уже не мог толком сказать, что именно хлюпает у него в обуви – набранная в ручьях вода или же стекший туда по ногам его собственный пот.

К тому моменту, как Вальхем добрался до того самого места, где вчера проводил раскопки и обнаружил непонятную конструкцию, он настолько вымотался, что уже подумывал плюнуть на все и вернуться домой. Но один только взгляд на уже знакомый оползень заставил его напрочь позабыть об усталости и изодранных в кровь локтях и коленях.

Мало того, что хлещущая сверху вода дополнительно размыла грунт, высвободив еще немного непонятных конструкций, и слегка очистила от грязи то, что Вальхем откопал вчера, но и сама его находка заметно… изменилась.

Он очень хорошо помнил, как вчера безуспешно пытался втиснуть острие кирки между туго переплетенными жгутами из непонятного материала, но сейчас падающие сверху потоки дождевой воды текли прямо сквозь них, и Вальхем видел, как искрятся ручейки и брызги, мечущиеся в глубине конструкции.

Озадаченный такими переменами, он осторожно подошел ближе, недоверчиво хмурясь и обнаруживая все новые и новые изменения.

На поверхности толстых витых плетей то тут, то там проступили небольшие черные пятнышки, чья гладкая поверхность поблескивала на солнце. Складывалось впечатление, что внешняя бурая и корявая корка местами облупилась, обнажив скрывавшийся под ней темный и глянцевый материал.

Вальхем достал из рюкзака кирку и попробовал отколоть еще немного грязной коросты, но, сколько он ни силился, у него ничего не вышло. Более того, рассмотрев оголившиеся участки более внимательно, он пришел к выводу, что они образуют с окружающей их шершавой поверхностью единое целое. Как будто в некоторых местах материал просто оплавился и превратился в однородную стекловидную массу.

Мальчишка задумался, пытаясь сообразить, мог ли он вчера эти «глазки» просто не заметить. В конце концов, было уже достаточно темно, да и под толстым слоем грязи что-то упустить вовсе немудрено. Сейчас, после хорошего ливня, конструкция очистилась, и на ней проступили детали, которые доселе оставались скрытыми.

Хорошо, пусть так, хотя Вальхем все же сомневался, что мог вчера проворонить столь заметные детали. Но как быть с самой конструкцией? Он же намедни чуть руки себе в кровь не стер, пытаясь втиснуть острие кирки между плотно подогнанными прутами, сколько ни тужился, так и не смог найти промеж них ни одной щелочки! Но сегодня же все выглядит совершенно иначе! В некоторые зазоры аж руку просунуть можно!

Да и на дождь тут сослаться вряд ли получится. Не из сахара же эта штуковина сделана, чтобы вот так раствориться!

Вальхем присел на корточки, рассматривая приоткрывшиеся внутренности своей находки, но в хаотичной мешанине жгутов и прутьев различной толщины не чувствовалось никакой системы. Повсюду струились ручейки дождевой воды, разбивавшиеся на тысячи капель, которые летели мальчишке в лицо, заставляя его недовольно щуриться и фыркать.

Он обошел конструкцию и прижался к ней с другого боку, надеясь разглядеть хоть что-то, способное дать подсказку, объясняющую ее странные метаморфозы.

Самым очевидным предположением выглядела мысль, что он наткнулся на какое-то крайне необычное растение, которое долго спало в земле, но сейчас, оказавшись на свету и напитавшись влагой, ожило и пошло в рост. Вот только Вальхему еще никогда не попадались деревья или кусты, от чьей древесины стальная кирка отскакивала бы как от самого твердого камня, не оставляя даже малейшей царапины.

Вальхем сменил позицию и прислонился к