Каждый раз, закрывая глаза, все, что я чувствовала, были губы не того мужчины напротив моих.

♠️ ♠️ ♠️

— Я говорила тебе, Бенито, что мы не должны ехать.

— Знаю, и я сказал, что это не имеет большого значения, Елена.

Я вздохнула и откинулась на спинку сидения. Я была в восторге от вечеринки у бассейна, но после вчерашнего вечера не была уверена, что это хорошая идея — проводить больше времени с Тайлером. Особенно теперь, увидев, как легко Николасу Руссо разрушить жизнь человека за пять минут.

Городская жизнь и одиннадцатичасовое утреннее солнце расплывались в окне автомобиля, когда мы мчались вверх по городу. Бенито вел машину неповрежденной рукой, его пальцы постукивали по рулю в такт, подпевая How Deep Is Your Love — Bee Gees. Типичное поведение для него, но он был ужасно тихим всю дорогу… Я наблюдала за ним с минуту, нахмурившись и поджав губы.

— Ты на обезболивающих?

Его брови сошлись на переносице.

— Сегодня утром принял только три таблетки.

— Ты имеешь в виду, прямо перед тем, как мы сели в машину. Это сегодня утром?

— Да, с некоторым апельсиновым соком.

Он сказал это так, словно этот лакомый кусочек был очень важен. Я закрыла глаза. Бенито был под кайфом. Он должен был знать, что те обезболивающие, которые поставлял Вито, были в дозах, достаточных для лошади, и он принял три.

Я потёрла висок.

— Тебе не следовало садиться за руль.

— И что? — он усмехнулся. — Позволить тебе сесть за руль? Ты не знаешь, как водить.

— Нет, я хотела сказать, что нам лучше было остаться дома. — я замолчала, глядя в замешательстве, когда он свернул с автострады. — Что ты делаешь, Бенито? Ты не можете здесь ехать.

— Теперь могу. Брак, Елена.

Как я могла забыть? Когда я впервые ехала по улицам Руссо, все начинало казаться реальным. Моя сестра выходила замуж за Николаса. У меня перехватило горло.

— Что мы здесь делаем?

У меня было такое чувство, будто я побывала в другом мире, хотя это была всего лишь часть Нью-Йорка, которую я не видела. Это заставило меня осознать, насколько я защищена. Единственные страны, в которых я была, были Италия и Мексика. В первой мы навещали маминых родителей и их семью; во второй — летали на ежегодные каникулы, хотя я думала, что это лишь прикрытие для деловых встреч папы с Мексиканскими картелями.

— Мне просто нужно кое-что оставить у Нико.

Я сглотнула и попыталась заставить свое тело успокоиться, но не смогла остановить волну предвкушения, пронзившую мою кожу. Я слегка покачала головой в отчаянии. По правде говоря, меня невероятно тянуло к жениху моей сестры, нравился он мне или нет. Мысль о том, что я могу увидеть его из окна машины, заставила меня занервничать. Я ненавидела это, но не знала, как это отключить.

Город пронесся перед моими свежими глазами, когда мы углубились на территорию Руссо.

Мы жили в шикарной, просторной местности на Лонг-Айленде. Единственным соседом, которого можно было увидеть с заднего двора, был Тим Фульц. Он владел юридической фирмой, через которую папа отмывал деньги; по крайней мере, так мне однажды сказал Бенито. Кроме того, он был хорошим парнем. Наш район был тихим и уединенным, и я всегда предполагала, что Николас жил в чем-то подобном, но нет. Он жил в центре Бронкса, в особняке из красного кирпича с небольшим белым крыльцом и частной подъездной дорожкой, которая вела к гаражу в задней части дома.

Бенито свернул на подъездную дорожку, доехал до заднего двора и припарковался рядом с машиной Николаса. Отдельно стоящая дверь гаража была открыта, и внутри стояли две машины, одна с открытым капотом. Обе были черными, как душа Николаса. Я ничего не смыслила в машинах — кто мог меня винить? Меня никогда не учили водить машину — но я знала, что это классика. Одна из них была «Гран-Торино». Я знала это только потому, что не так давно видела «Гран-Торино». Бенито рыдал, хотя никогда бы в этом не признался. А поскольку видеть, как плачет человек, было самой печальной вещью на свете, то и я тоже.

Мое сердце подпрыгнуло, когда Николас вышел из-за капота, вытирая руки тряпкой. На нем были темные джинсы и простая белая футболка. Я никогда не видела человека, покрытого жиром, который выглядел бы так хорошо. Я уронила голову на сиденье.

— Сукин сын. У меня снова идет кровь.

И действительно, сквозь белую футболку Бенито проступило красное пятнышко. Мы собирались на вечеринку у бассейна, но он не планировал ни купаться, ни переодеваться. Куда он положил свой пистолет?

— Разве тебе не наложили швы?

— Да. — он вытащил ключи из замка зажигания. — Но я разорвал парочку.

Я тупо спросила:

— Делая что?

— Габриэлла, — он ухмыльнулся.

— Да, насчёт этого… — мой нос сморщился. — Ты можешь держать это подальше от кухни?

Его взгляд сузился, прежде чем наполниться веселой ясностью.

— Знаю, у всех нас свои причуды, Елена, но ты моя кузина. Найди кого-нибудь другого для наблюдения.

Я закатила глаза, открыла дверь и вышла, не успев понять, что делаю. Я не хотела сидеть в жаркой машине, не тогда, когда моя кожа уже была теплее, чем обычно от близости определенного мужчины.

Николас прислонился к стене гаража с тряпкой в руке. Его пристальный взгляд нашел мой, сузившись по краям, прежде чем устремиться к Бенито, который протянул ему конверт из Манильской бумаги. Эти люди очень любили свою Манилу.

— Эй, приятель, можно мне воспользоваться твоей ванной?

Внимание Николаса привлекло кровавое пятно, и он кивнул.

— Вторая дверь налево.

— Спасибо, — сказал Бенито, направляясь во внутрь.

Мы с Николасом стояли и смотрели друг на друга. Его взгляд упал на белую полоску бикини, которое я надела под розовое пляжное платье, в паре с сандалиями на танкетке. Это был милый ансамбль, но я заработала только прищуренный снисходительный взгляд.

Я нахмурилась, скрестив руки на груди, словно защищаясь.

Он еще секунду смотрел на меня, прежде чем вернуться в гараж. Я глядела на его белую мускулистую спину, пока он не опустил голову под капот машины и не проигнорировал меня. Настоящий хозяин.

Это один из тех дней, когда жара захватывает и не отпускает. Еще неделю назад у нас было прохладное лето, но с наступлением завтрашнего Августа оно, казалось, обрушилось на нас всех разом. Солнце неумолимо пекло, достаточно, чтобы моя оливковая кожа покраснела, если я достаточно долго простояла под ним.

Что-то в неумолимой жаре и наблюдении, как Николас вытирает пот