— Все начинается с песчинки, да?

— С песчинки, соринки — неважно, главное, что этого мусора там быть не должно. Они затягивают его перламутром, а в итоге получается жемчужина. Вот и я так хочу со своей жизнью. Превратить плохое в хорошее-э… Ах да, — подпрыгивает он, будто только что вспомнил, — у Вестсайдского шоссе сдается закусочная, там объявление висит. Хочу тебе показать.

— Ты собираешься открыть собственный ресторанчик?

— Ага. «У Густава».

— Ты хотел сказать — «У Лейлы»?

— Может, все-таки просто — «У Густава»?

— «У Лейлы» лучше. Слушай, ты это серьезно, Густав? Вправду возьмешь меня к себе?

— Серьезно, как инфаркт-э.

— Ты вроде не хотел быть шеф-поваром.

— Я не хочу быть шеф-поваром в чужом ресторане, а в собственном — другое дело.

— А где деньги найдешь?

— Спонсоры нужны, это точно. Первым делом позвоню дяде. Надеюсь, и Оскар поможет. А ты что скажешь? Как по-твоему, твоя мать заинтересуется?

— Сомневаюсь.

— Деньжата-то у нее водятся, верно?

— Верно, только она не любит делиться.

— А что, если… как там ее?

— Джулия.

— Что, если назвать ресторан «У Джулии»?

— Может, на это она и клюнет.

К концу вечера мы с Густавом договорились сходить туда на следующий день. Как всегда, счет оплатил он.

Густав провожает меня до велосипеда, на прощание целует в щеку и неожиданно сообщает:

— А я к Жемчужине.

Ничего себе — на часах двенадцатый час.

— К какой Жемчужине?

— Помнишь, та красотка из «Тайского дворца»?

— Так у вас, ребятки, сладилось?

— Я не говорил-э?

— Наверно, забыл. Поверить не могу, что она запала на такого кобеля, как ты.

Густав с оскорбленным видом хватается за сердце:

— Кто кобель? Я?

В моей шутке только доля шутки. Не нравится мне, когда мои друзья заводят себе девушек. В глубине души хотелось бы верить, что все они ждут не дождутся того дня, когда я снизойду до того, чтобы лечь с ними в постель.

— Приятного вечера, — вздыхаю я.

— О, приятный вечер обеспечен, — подмигивает он. — Она танцовщица. Я говорил? Такая гибкая.

— Это здорово.

Я вспоминаю Жемчужину: точеная, спортивная, длинные шелковистые черные волосы — действительно красотка. Представляю ее в постели с Густавом, и мне вдруг становится очень грустно. Не потому, что я хочу быть на ее месте, а потому, что мне трудно радоваться чьей-то счастливой любви, когда у самой все так ужасно.

Стараюсь не гадать, звонил ли Фрэнк, но не могу. Я ведь и поужинать с Густавом согласилась главным образом для того, чтобы убраться из квартиры, где наверняка не отходила бы от телефона в ожидании звонка. Прошло два дня, а Фрэнк все еще не объявлялся, хотя должен бы, после той ночи.

Вернувшись домой, обнаруживаю Джейми восседающей на матрасе бок о бок с парнем, весьма привлекательным и по виду — богатым, в отутюженном белом хлопковом пиджаке и свободных брюках. Мне он незнаком. Джейми нарядилась в обтягивающее платьице, у кофейного столика валяются черно-желтые, в цвет, «лодочки» из крокодиловой кожи от Гуччи.

Оказывается, можно чувствовать себя оборванкой и в собственном доме.

На столике — недопитые бокалы с шампанским и большое серебряное ведро со льдом, в котором лежит запотевшая бутылка «Кристалла». На заднем плане Ван Моррисон тихо поет: «И это ошеломило меня». Джейми улыбается так, как будто безумно рада меня видеть.

— Привет, Лейла! Это Том.

— Привет, Том.

— Очень приятно, Лейла, — отвечает Том. — Шампанского?

Он встает и любезным жестом приглашает меня присоединиться к их празднику любви.

— Спасибо, — благодарю я. Влюбленная парочка, шампанское — только этого мне и не хватало.

— Никто не звонил? — бросаю небрежно, чтобы не выдать, как важен для меня этот звонок.

Джейми, сочувственно улыбаясь, качает головой.

— К сожалению, нет, дружок. Ну же, садись к нам, расскажи, что происходит.

Тот случай с кровотечением сослужил мне добрую службу: теперь мы с Джейми ладим. Правда, видимся редко, что, как я теперь догадываюсь, связано с Томом.

— Ничего не происходит.

— И все-таки я заметила, что кое-кто не ночевал дома в воскресенье.

Я пытаюсь закрыть тему:

— М-да?

— Да.

— Новый парень? — интересуется Том.

— Можно сказать, — бормочу я.

— Влюбился в нее по уши, — поясняет Джейми. — Пел по автоответчику: «Я верю в чудеса» и все такое.

Она многозначительно смотрит на Тома: видал, какие бывают ребята?

— Впечатляет, — поддакивает Том. Непонятно, шутит или нет. — Он звонил?

— Нет, — отвечаю я.

— Позвонит, — убежденно обещает Джейми. — Он от тебя без ума, да разве и может быть иначе!

Что с ней сегодня? У меня внутри все оборвалось, когда я узнала, что Фрэнк не звонил. Я чувствую, как теряю всякую связь с реальностью, проваливаясь в дыру психоза. Больше всего хочется закрыться у себя и проплакать всю ночь, но меня почему-то прорывает, и я описываю в подробностях каждую мелочь, каждую фразу и слово между мной и Фрэнком. Мои слушатели вежливо смеются — у меня определенно крыша поехала, но в небольших дозах и чокнутые забавны.

— Потерпи, пусть пройдет какое-то время, — наставляет меня Том, словно старинный друг.

— Попробую, — соглашаюсь я. — Но это нелегко.

— И поспокойнее с ним, — добавляет Джейми.

— Хороший совет, — подтверждает Том.

— Вы оба так и делаете? — спрашиваю я, умирая от желания узнать их историю.

— А то! — Том обнимает Джейми.

Откуда это внезапное желание надраться в стельку? Нет уж, ограничусь сигаретой. У меня вдруг открываются глаза, и я вижу, что моя чопорная, благопристойная до занудства Джейми чувствует себя гораздо увереннее и уютнее с этим невероятно симпатичным и, похоже, надежным Томом, чем я — с Фрэнком. Я нервная, дерганая неудачница. Джейми подбрасывает пальцами ног свои «лодочки» и пьет шампанское, а я как угорелая лечу в ванную — кишечник опять взбунтовался.

— Ты такая симпатичная девушка, не круглый же он дурак, чтобы дать тебе уйти, — говорит Том, когда я возвращаюсь.

Ой, ради бога! Какая угодно, только не симпатичная.

— В мои планы не входит, чтобы он меня бросил, — отвечаю я. — Если кто-то кого-то и бросит, то это я брошу его.