Но на руках у него и без того много крови. Пора остановиться.

— Тебе сейчас нужно исчезнуть, — в раздумье проговорил Константин Евгеньевич. — Затаиться. Ты свое дело уже сделал. Работу с милицией я возьму на себя. Может, на море на недельку-другую махнешь?

Слава удивленно глянул на него. Какое может быть море, когда его родные в бегах, а Лада в наркологической клинике? Что бы там ни говорил Константин Евгеньевич, а Каретников должен встретиться с ней. Она, конечно же, нуждается в его поддержке.

— Да не надо мне на море.

— Ну да, ты же ремонт в какой-то квартире делал.

— Делал, — подтвердил Слава.

— Нельзя работу на полпути бросать. Заодно в тень уйдешь. Не стоит тебе здесь светиться после того, что ты сделал.

— Ничего я не делал.

— Хорошо, что никто ничего не знает и не сможет доказать. Но все же тебе нужно потеряться.

Слава внимательно посмотрел на Лазарева. Тот не выдержал его взгляда, отвел глаза в сторону.

Каретников вдруг все понял. Константин Евгеньевич банально избавлялся от него. С Зубарем и его отморозками парень разобрался, Ладу нашел, помощь из Гулина выбил. Все, дальше Лазарев сам. Слава теперь для него лишний.

А ведь мог бы и должность начальника охраны предложить. Пожалуй, Слава сумел бы организовать работу, обезопасить завод от вторжений. Но Лазарев гнал его прочь. Сначала бизнесмен хотел предложить ему отдых на курорте, но тогда он вынужден был бы раскошелиться. Пусть уж лучше Слава работает, живет за свой счет.

Каретников поднялся и направился к выходу.

— Ты куда? — Лазарев протянул к нему руку, раздумывая, нужно ли останавливать его или нет.

У Славы возникло желание остановиться и швырнуть на стол ключи от машины, но он сдержал себя. Во-первых, не стоило доставлять удовольствие Лазареву, демонстрировать свою слабость. Во-вторых, машина ему нужна. Он еще не разобрался с Хазарином, который может угрожать ему и его семье.

Еще не известно, как поведет себя Винников. Может, он тоже объявит войну Славе. Или уже сделал это.

Спасибо маме и папе. Они предали дочь, отвезли в частную наркологическую клинику. Вместо спасительных таблеток ее здесь пичкали какой-то дрянью, от которой сохли мозги. С утра накачали какой-то мутью, довели до рыбьего состояния, когда не хочется ничего, лишь бы только на крючок не цепляли.

Желание принять дозу есть, но мутная вода над сознанием глушит его. Пожалуй, это хорошо. Но плохо чувствовать себя амебой.

— Все будет нормально, доченька.

— Слава где? — спросила Лада.

— Думаю, к осени мы заберем тебя отсюда. Тебе в институт надо.

— Слава где? — повторила Лада.

— Тебе сейчас не надо о нем думать.

— Почему?

— Нельзя волноваться, переживать.

— Почему я должна волноваться? Он что, с Ксюхой?

— Что-то о ней давно ничего не слышно.

— Значит, с ней. — Лада почувствовала прилив злости.

Все, что было вокруг и под ней, закачалось, поплыло. Только заветный укол мог вернуть ей опору. Но его здесь нет, да и не будет. Если только процедурную ограбить. Там должны быть какие-то сильнодействующие препараты. Но для Лады это слишком. Она еще не опустилась до скотского состояния.

— Я же говорю, нельзя тебе думать об этом, — сказала мама и мягко, но крепко взяла ее за руку.

— Почему он не приезжает? Слава знает, где я?

— Скорее всего, да. Отец на фабрике, Слава в курсе, как его найти.

— Пусть папа сам его разыщет.

— Хорошо.

Дверь в палату открылась, показался врач и выразительно глянул на маму. Она уже давно здесь, ее визит явно затянулся. Игорь Владиславович намекал на это. Но мама — человек упрямый, она сделала вид, что не поняла.

Лада устала от общения с ней, захотела побыть наедине с собой. Палата у нее отдельная, есть телевизор с видиком, новые фильмы. Книги сейчас читать не стоит. Ватное сознание — не лучшее средство для восприятия информации, скрытой в тугих строчках текста. С кино куда проще.

— Я могу проводить маму? — спросила Лада.

— Да, конечно, — сказал Игорь Владиславович.

Ладе вдруг показалось, что он заговорщицки подмигнул ей.

Клиника размещалась в старинном здании П-образной формы. Во внутреннем пространстве находился уютный сквер с фонтаном. Погода хорошая, тепло, солнце. Проводив маму, Лада не захотела идти в палату.

Не успела она сесть на скамейку, как рядом с ней оказался молодой человек в таком же оранжевом халате, как и у всех пациентов.

— Привет! Меня Эдик зовут!

Лада оценивающе глянула на него. У нее не было никакого желания знакомиться с парнями, тем более с наркозависимыми. Но Эдик мог произвести впечатление на женщину. И лицо у него, и фигура. В глазах морская глубина со своим миром.

— Лада.

— Плывем или едем? — весело спросил он.

— Откуда я знаю, плывет у тебя крыша или едет? — Лада покрутила пальцем у виска.

— Ну, «Лада» — это машина или ладья. Она едет или плывет.

— Очень смешно.

— Да просто пошутить захотелось.

— Здесь много таких. — Лада подбородком обвела пространство вокруг себя. — Все дошутились.

— Мне нравится шутить. Хочешь со мной?

— Что с тобой? Шутить?

— У меня есть пара шуток в запасе, — сказал Эдик и как-то воровато огляделся.

— Это ты о чем? — осведомилась Лада.

Она совсем не прочь была закинуться, но это желание пугало ее. Она хотела вернуться к нормальной жизни, поэтому настроилась на борьбу со своим пороком. Если Эдик хочет ее совратить, то пусть проваливает.

— Песня есть такая. Белый-белый снег. Кружится там, все такое.

— Какой снег летом?

— Не знаю, как ты, а я с герыча хочу слезть. Пытался, не получалось.

— Здесь получится.

— Я тут уже третий раз. А все без толку. Но мне один умный человек посоветовал клин клином выбивать. Я на кокос перешел.

— На кокаин?

— Тише ты!.. — Эдик опять настороженно зыркнул по сторонам. — Никто ничего не знает. Только ты и я.

— Считай, что я ничего не знаю. — Лада поднялась и пошла к зданию.

Эдик двинулся за ней.

— На кокаин не подсаживаются, — тихо сказал он. — К нему нет привыкания.

— Ну да, конечно.

— А приход от него, я тебе скажу!