– Умоляю вас сшить еще один, мадам, – с трудом проговорил Тревор.

Модистка убрала ладонь с руки, давая понять, что позволяет забрать сокровище. Он тихо вышел с коробкой в руках.

Не стоило переходить с менее крепкой смеси коньяка и абсента к чистому абсенту. Знатоки и ценители любовно окрестили напиток «зеленой феей», но, несмотря на нежное название, он обладал коварным свойством раскачивать стены и стирать лица всех, кто попадал в поле зрения. И все же обмануться Тревор не мог: оказавшаяся в его объятиях сирена была всего лишь опытной жрицей любви.

Лучший в городе дом терпимости держал красивых, раскованных женщин, знавших больше секретов и оказывавших больше услуг, чем мог вообразить мужчина. Но все оказалось напрасно. Абсент. Изысканное заведение мадам Олимпии. Эта женщина.

Волосы ее были почти такого же цвета, глаза напоминали те самые, зеленые, вот только цвет не меняли, когда она улыбалась или изображала вожделение. Тревор втянул воздух и с трудом сдержал отвращение: даже запах оказался совсем другим. Чего же он хочет? И что делает?

Он опустил руки и отступил.

– Можешь идти.

– Месье?

Он не без труда попал в рукава сюртука.

– Прослежу, чтобы тебе выплатили дополнительную компенсацию.

Она нахмурилась; темные брови сошлись у переносицы.

– Но мы же ничего не сделали, месье. Я должна отрабатывать свое жалованье, иначе мадам…

– Мы кончили. Во всяком случае, я.

Стены кружились вместе с лежавшим на кровати бирюзовым пеньюаром. Тревор провел ладонью по глазам и потянулся к коробке, которую принес от мадам Шарманте.

Девица упрямо подняла подбородок, сморщилась и проговорила:

– Всю одежду я оставляю себе. – Сказалось действие абсента или ее голос, только что милый, мелодичный, действительно стал резким и визгливым? – Этот прелестный пеньюар теперь мой – в нем я буду очаровывать клиентов.

Тревор не собирался отдавать продажной женщине то, что по праву принадлежало Селине. Но и вернуть одеяние мадам Шарманте тоже не мог, потому что приказал сшить точно такое же. О чем же он, черт возьми, думал?

– Отдайте наряд, месье.

– Нет, – тихо отрезал Тревор. – Я заплатил двойную сумму ни за что. И этого вполне достаточно.

Она подбежала к комоду, схватила вазу с цветами и подняла над головой.

– Сейчас же отдайте, а не то закричу и брошу вот это. На шум прибегут охранники. Пожалуюсь на насилие, вас выведут, и пеньюар останется в моем распоряжении.

– Не надейтесь. – Молниеносным движением Тревор разорвал произведение портновского искусства пополам.

– Негодяй! Девица швырнула вазу, та приземлилась возле ног несговорчивого клиента, с треском разбилась и окатила его водой. После этого красотка безобразно открыла рот и истошно завопила.

Действительно, уже через пару секунд в комнату вломились два дюжих охранника. Тревор примирительно поднял ладонь.

– Не беспокойтесь, джентльмены. Я как раз собираюсь выйти на свежий воздух.

Он наклонился и, едва не потеряв равновесие, поднял безнадежно испорченный пеньюар. Разорвал остатки на узкие полоски и небрежно запихнул в коробку, чтобы алчная шантажистка не смогла их использовать даже в качестве половой тряпки.

Он зажал коробку под мышкой и, ориентируясь по мягкому свету в коридоре, направился к выходу.

Мадам Олимпия ждала возле лестницы, неторопливо покуривая длинную тонкую папиросу.

– Мистер Андруз.

– Мадам.

Длинными ярко-красными ногтями она сняла с языка табачную крошку.

– Какая жалость. Это была прелестная ваза.

Тревор крепче сжал коробку.

– Позабочусь, чтобы ваша подопечная получила достойную компенсацию, хотя и не понимаю, с какой стати. Она вела себя как самая настоящая ведьма.

Мадам Олимпия глубоко затянулась и выпустила кольцо дыма.

– Кузен ждет вас в гостиной.

Тревор коротко кивнул.

– Если решите вернуться, учтите, что вам здесь не рады.

– Не решу, мадам. Можете не беспокоиться. – Только одна-единственная женщина могла дать ему то, чего он страстно желал, но здесь ее встретить не удастся.

Селина вышла из лесной хижины, по узкому шаткому мостику перебралась через ручей и по извилистой, почти заросшей тропе зашагала к главному дому. Последние три дня она провела здесь в глубоких размышлениях. Тревора отчаянно не хватало. Но не хватало и Кэмерона. Проснувшись и узнав, что кузены уехали, она ощутила в душе болезненную пустоту, но подолгу ворочаться без сна заставил ее именно Тревор. Ясно, что он намеренно покинул ее, наделив чувственными воспоминаниями о последней ночи, и сделал это с присущей ему бесцеремонностью.

И все же в сознании что-то изменилось. Она вдова, а вдовам общество предоставляет больше свободы, чем незамужним женщинам. Так почему бы не увезти отсюда собственные яркие впечатления? А если Тревор впредь не проявит внимания, тогда… тогда она сама его соблазнит. Решение проникло в душу подобно медленному сладкому яду, рассеяло страх и превратило желание в постоянный, неутолимый голод.

Селина уже послала Диане письмо и сообщила, что скоро намерена отправиться в Сан-Франциско. Догадается ли подруга, что она затеяла отъезд, подобный ее собственному, искусно продуманному расставанию?

Селина улыбнулась. Да, она решила поступить именно так: отдаться Тревору, чтобы всю оставшуюся жизнь вспоминать счастливые мгновения в его объятиях.

Из кухни вышла Золя и окликнула:

– Мадам, готово ваше любимое медовое печенье.

– Ммм. Спасибо, чуть позже. Сейчас надо поговорить с Джастином.

В кабинете хозяина не оказалось. Селина сняла с полки книгу и подошла к окну, чтобы дождаться его возвращения. Ей нравились ставшие привычными беседы, причем особенно привлекали участившиеся в последнее время рассказы отца о Треворе. Теперь, приняв важное решение, она по-новому осознала значение семейных историй.

В задумчивости Селина опустилась на низкий подоконник, однако промахнулась и неловко шлепнулась на пол. Книга и подушка оказались сверху. Не чувствуя боли, она тихо рассмеялась, встала и наклонилась, чтобы положить подушку на место.

Интересно: подоконник оказался не сплошным, а с петлями. Значит, под крышкой существовало пространство. Селина подняла сиденье и заглянула внутрь: темно. Засунула в ящик руку и вскоре нащупала рулон бумаги.

Вытащила находку на свет, развязала бечевку, развернула пергаментный свиток и обнаружила старые архитектурные чертежи. План особняка Карлтон-Окс?

Просмотрела лист за листом, ничем не заинтересовавшись. Рассмотрев чертежи второго этажа, выяснила, что никто из нынешних обитателей не жил в помещении, предназначенном для него изначально. Фелиция обосновалась в бывшей детской, а та комната, которую сейчас занимал Джастин, на чертеже называлась запасной спальней.