— Что теперь запоет твое начальство г двумя трупами на горбу? Их с вас никто не спишет. Ладно. Что там опер раскопал?

А опер раскопал женскую сумочку из крокодиловой кожи. Паспорт, ключи, косметичка, сотовый телефон, сигареты, зажигалка, духи, деньги.

Марецкий бросил взгляд на стол.

— Как вы думаете, сколько времени девушка провела в квартире?

— Ее платье, туфли и сумочка валялись у окна в музыкальной комнате.

— В какой?

— Там, где пластинки по полу разбросаны. Туфли на шпильке тридцать восьмого размера, белые. Платье голубое в крупный белый горох фирмы «Диор», сумочка дамская из крокодиловой кожи, так мне кажется. Похоже, она сидела голой в комнате. Полагаю, они сначала мирно слушали музыку, потом перешли в гостиную, сели за стол и часок посидели. Успели выпить полторы бутылки шампанского и больше половины бутылки коньяка. Девушка пила шампанское, судя по фужеру, а парень коньяк, учитывая рюмку. Стол накрыт на двоих.

— Железная логика, капитан Мельников. Вопрос на засыпку: в пепельнице окурки только от «Мальборо», женщина, привыкшая курить тонкие, легкие сигареты, не станет курить крепкие, но она не курила вообще. Сигареты и зажигалка остались в сумочке. Такое возможно? Особенно после выпитого шампанского.

— Моя жена не станет курить мои сигареты. Лучше в магазин сбегает.

— О том и речь. И крови ты тоже не нашел?

— Ни одного пятнышка.

— В том-то вся и загвоздка. Наркоман может убить женщину. Когда мозги набекрень, всякое случается. Но я так думаю, что каждый из них умирал по отдельности и в разных местах. А теперь приступим к обыску. Может, где труп еще завалялся.

* * *

Согласно паспорту, убитая проживала на Полянке. Если судить по чертежам, оставленным музыкантом, то Ольга обитала в трехкомнатной квартире престижного дома на Большой Бронной.

Кому конкретно доверят расследование дела, выяснится только в понедельник. Эти вопросы решает начальство, а в такую жару генералы предпочитают отдыхать в гамаках на своих дачах. След и без того остыл, и терять время — недопустимая роскошь, если ты уважаешь свою профессию. Марецкий решил продолжить работу, несмотря на окончание дежурства. Пока лаборатория будет заниматься исследованием вещдоков, а патологи трупами, он попробует установить личность темной лошадки по имени Ольга. В помощники взял капитана Мельникова. Вряд ли из этого опера выйдет толк, но элементарные поручения ему можно доверить.

Получив задание, старший оперуполномоченный отправился его выполнять. Участковый тоже без дела не остался. Сам же Марецкий отправился на Большую Бронную.

Дом солидный, типичная сталинка с новой отделкой. Чего он не мог знать, так это номера квартиры, в которой проживала девушка. Шесть этажей не очень много. По две квартиры на этаж. Всего двенадцать. Задача упрощалась. Удивляло другое. Входная дверь без кода. Заходи, кто хочет. Камер наблюдения нигде не установлено. Даже консьержки нет. По нынешним временам случай небывалый.

Подъезд чистый, стены из белого мрамора, золоченые бра, современный лифт и почтовые ящики не поломаны. Впрочем, один из них был приоткрыт. Он подошел к нему и заглянул внутрь. Ничего, кроме сложенного вчетверо листка бумаги.

Марецкий воровато осмотрелся по сторонам и взял листок.

«Привет от Пашечки. Я приехал. Дозвониться до тебя не могу. Не прячься от меня, Оленька! Бесполезно. Светиться возле твоего дома не буду. Тебе это ни к чему. Тут неподалеку есть тихая забегаловка «Дозор». Буду ждать тебя там в шесть вечера. Не сегодня, так завтра, но ты придешь туда. Я сам тебя узнаю. Только не выпендривайся и оденься поскромнее. Внимание со стороны нам ни к чему.

Брат Пашечки.

P.S. Не делай глупостей!»

Марецкий убрал записку в карман и прикрыл ящик. На нем стоял номер тридцать два.

Теперь и гадать не надо, в какой квартире жила покойница.

Наверх подполковник пошел пешком. Его интересовал еще один вопрос. Кому понадобилось ломать почтовый ящик. Уж, конечно, не брату Пашечки, если он хотел, чтобы его записка попала к адресату, а не к кому попало. Чуть потянул на себя, и створка распахнулась. Правда, закрыть уже не сумеешь. Ольга не стала бы ломать свой ящик. Взломал тот, кто интересовался ее почтой. Ревнивый любовник?

Квартира тридцать два находилась на четвертом этаже. Ничего подозрительного. Дверь никто не взламывал, в отличие от ящика. Замки чистые, не царапанные. Подумав, Марецкий нажал кнопку звонка. Тишина. Он позвонил еще раз. Реакции не последовало.

Он прихватил с собой ключи, найденные в сумочке убитой, но примерять их к замкам не торопился.

В этот момент открылась дверь квартиры напротив. На пороге стояла женщина лет пятидесяти пяти. Скромно одетая, не очень ухоженная и немного растерянная.

— Вы к Олечке?

— Совершенно верно.

— Боюсь, ее нет дома. Сама поджидаю ее. Вероятно, уехала куда-нибудь. Обычно она каждый день дома бывает, а тут пропала.

— Вам она тоже нужна?

— Я ей деньги должна, вот переживаю. Скажет потом, что я беру и вовремя не отдаю.

— И давно вы ее видели, если вспомнить поточнее?

— В четверг в десять утра. К десяти я прихожу на работу.

— Куда?

— Сюда. Я работаю горничной и поварихой у хозяйки в этой квартире и ухаживаю за ее четырьмя кошками. Она женщина занятая.

— Понимаю. В четверг в десять. Расскажите подробней.

Женщина немного насторожилась.

— А вы кто?

— Я ее приятель. Оля обещала меня встретить на вокзале. Много вещей. Я оставил их в камере хранения. Не решился брать такси. А если ее нет дома? Сидел бы здесь на чемоданах.

— Кстати, ее машина стоит под окнами. Она уехала без нее. Значит, за ней приехал кто-то.

— Какая у нее машина?

— Красная. Ярко-красная. К тому же она в то утро очень торопилась. А я деньги дома забыла. Выхожу из лифта, а она выходит из квартиры. Я еще подумала: «Какая удача!». Говорю: «Здравствуй, Олечка. У вас нет до завтра тысячи рублей?». Она молча расстегнула сумочку, достала деньги, дала мне — и в лифт, пока его не вызвали с других этажей. Торопилась.

— А в чем она была одета?

— Обычно она меняет наряды. Но голубое платье в крупный белый горох с белым воротничком ей очень идет. Я видела ее в нем трижды. И в четверг она надела это же платье.

— Вам ничего не показалось странным, необычным?

— Нет, ничего. Она очень торопилась. Хотя подождите. На ней не было чулок.

— В такую жару?

— Не чулки, а белые гольфы до колен. Она их постоянно носит. Поймав мой взгляд на своих ногах, Оля сказала однажды: «У меня высокий подъем. Даже фирменные туфли ноги натирают, приходится спасаться гольфами. Но ведь они меня не портят?» Конечно, нет. У нее чудные ножки, и белые гольфы с белыми туфельками ей очень шли. В четверг на ней не было ничего. Чистые ножки.