– Ну и фиг с ним.

– Да нет, не фиг…

– Ну вот, Наташка скисла! – Дольче скорчил мне жалостливую рожицу, опустив уголки губ и поставив брови домиком. – Ладно, я не смеюсь. Я просто хотел тебя развеселить.

Поднимаясь по лестнице к квартире подруги, я припомнила, что дверь в дверь с Сонькой живет одна молодая мамаша, с которой Соньке приходилось довольно часто общаться. Мне Соня не раз жаловалась, что новорожденная доченька этой молодой мамаши страшно вопит по ночам и нет никакого спасу. Соседку звали, кажется, Снежана. Такое пышное имя, я не должна перепутать.

Я поделилась своими воспоминаниями с Дольче, который уже в третий раз жал изо всех сил на кнопку звонка Сониной квартиры. Выслушав меня, он молча повернулся к двери соседки и надавил своим длинным пальцем на ее звонок.

– Здрасте, Снежана, – вежливо сказала я грудастой молодой женщине, открывшей дверь.

– Меня зовут Весняна, – не очень добрым тоном поправила она, закрывая перед нами двери.

– Наташка, ну ты совсем уже! – вылез на первый план Дольче, сияя обаятельнейшей улыбкой. – У нее болезнь Альцгеймера, очень тяжелый случай.

Женщина приоткрыла дверь и туповато уставилась на моего спутника, потрясенная его красотой и грацией. Я тихо фыркнула в сторону.

– Весняна, мы друзья вашей соседки, Сони. Приехали к ней, а ее нет. Вы давно ее видели?

– Ну… – Женщина высунулась из-за двери сильнее. – Вчера утром она уехала, часов в восемь. На машине. Я белье вешала на балконе и видела ее.

– Мы очень беспокоимся. Соня, кажется, попала в неприятную ситуацию.

– Да я тоже беспокоилась. У меня же здесь все слышно, что у нее происходит. То есть, если, конечно, громкие звуки. На прошлой неделе у нее был какой-то скандал. Но по-моему, сейчас все хорошо. И она мужчину встретила.

Весняна разговаривала с Дольче довольно охотно, думаю, она с удовольствием пригласила бы его в гости, если бы не мое тихое присутствие рядом с ним и не бардак в ее квартире. За спиной нашей собеседницы простирался вид на горы скомканной одежды, сваленной на полу в коридоре. Возможно, Весняна собиралась стирать эти вещи или выбрасывать. Она и сама была одета во что-то такое, поднятое с нечистого пола. Из ее квартиры доносился звук работающего телевизора и лепет младенца.

– Да? – На лице моего друга отобразилось сначала настоящее удивление, а потом понимание. – Он такой солидный, представительный, лет за сорок пять? Глаза черные?

– Да, – согласилась Весняна. – Такой. Он стал к ней ходить с неделю назад. А в субботу даже ночевал у Сони.

Я не выдержала и влезла в умело выстроенную Дольче беседу:

– Как это – ночевал?

– Ну как ночуют? – Мне Весняна отвечала совсем не тем тоном, что Дольче.

Мой друг отодвинул меня плечом на прежнее место и заговорщически спросил:

– Так вы слышали что-нибудь?..

– Ой, ну как не слышать? Балконы у нас отделены перегородкой в один кирпич. А мы двери балконные не закрываем. Тепло же. Ну и слышала я, как мужчина кончал.

Теперь мы с Дольче уставились на молодую мать с обалдевшим видом. Интересно, а она сама замужем?

Дольче закончил беседу немного сумбурно:

– Понятно. Все ясно. Ну, мы пойдем. Спасибо.

Оказавшись в машине, мы одновременно заговорили.

– Сука этот следователь, вот же сука! – рявкнул Дольче.

– Бедная Сонька! К чему он ее принудил! – сказала я.

Мы помолчали с секунду, а потом в мою голову пришла диаметрально противоположная мысль:

– Но может быть, Соня сама ему это предложила? Помнишь, она нас так выперла решительно, будто знала, что ей делать. И поверь мне, многие женщины, даже очень порядочные, так поступают в безвыходной ситуации.

– То есть… – Дольче моя мысль не показалась слишком абсурдной, – ей было стыдно за свой план, а другого выхода она не видела. Но что потом?

– Не понимаю. Если бы Соне удалось отбояриться от Дмитриева, она бы нам позвонила. Может, она бы и соврала, что и как у нее вышло, но все равно бы позвонила.

– Да, я согласен. И она бы не пропала.

Мы переглянулись. Дольче завел мотор «опеля».

– А вот все же, – пробурчал он вроде бы сам себе. – Посмотришь на такую, как эта Весняна, и начинаешь очень радоваться, что ты не натурал.

На всякий случай мы решили позвонить и Сониному папе. Он жил в поселке Залесском, который уже почти сросся с Гродином, но все же считался пригородом. Я набрала номер и прикинулась дурочкой:

– Здравствуйте! Ой, а куда я попала? А, Алексей Михайлович, здравствуйте! Представляете, хотела Соню набрать, а попала к вам. Это Наташа. Как ваше здоровье? Ну, держитесь, все будет хорошо. А Соня не у вас? Нет? Давно к вам приезжала? Три месяца назад? Вот дает! Я ей скажу! Ага, ну всего вам доброго! Здоровья! До свидания.

Дольче тягостно вздохнул, и мы отправились в путь.

До больницы нам надо было ехать около ста восьмидесяти километров по основной трассе, соединявшей Гродин с соседними крупными населенными пунктами. С этим расстоянием можно было бы управиться за пару часов – на такой тачке, как «опель» Дольче. Только план у нас был другой.

Мы решили представить себе, как будет вести себя в дороге Соня. Мы с ней столько соли вместе съели, столько дорог одолели, что просто должны были детально представить себе ее путь.

Я точно знала, что Соньку, как только она куда-то выезжала, начинал мучить мочевой пузырь. В кино, в кафе, в транспорте – через двадцать минут она начинала ерзать на месте и озираться в поисках туалета.

Как раз через двадцать минут после начала пути мы подъехали к маленькому придорожному базарчику с сортиром. Сортир был платный. Денежки за посещение объекта цивилизации принимала пожилая женщина, одетая в чистенькую холщовую курточку. Опрятный вид заведения соответствовал опрятному образу смотрительницы.

– Здравствуйте, – сказала я вежливо. Мне сейчас нельзя было ляпнуть что-нибудь не то. Дольче в женский сортир не пустили бы даже со справкой о его гомосексуальности. – К вам не заходила вчера утром вот эта женщина?

Я протянула старушке фото Сони. Это было очень хорошее фото – Соня на нем выглядела именно так, как в жизни: женщина с красивым, даже аристократичным лицом лет тридцати. То есть намного моложе своего биологического возраста.

Смотрительница туалета взяла фото беленькими пальчиками и задумалась:

– Вот и не знаю… Хотя… Красивая такая девушка. А вы из милиции?

– Я частный сыщик, – улыбнулась я.

– А… понятно. Видела я ее. Точно видела. Утром, около восьми тридцати.

Я поблагодарила старушку и вернулась в машину. Было ясно, что надо продолжать поиски.