– Ну да, ну да.

Грищенко кусал ноготь на большом пальце левой руки и размышлял: рассказывать или нет Мельникову про машину, которую Маринка заподозрила в слежке. Решил повременить – Маринка может ошибаться, а Мельников может рассердиться, ни к чему его злить. Катя ведь никак больше не проявляла себя. Вполне возможно, успокоилась, узнав, что он все же с ней развелся – нашел время в отличие от нее.

Он вернулся домой почти в одиннадцать, потому что пришлось встречаться по дороге с Мельниковым и передавать ему конверт с деньгами. Это заняло время.

Он сбросил туфли у порога, переобулся в раздолбанные тапки. Зашел в кухню, влез в холодильник. Ничего! Надо было заехать куда-нибудь поесть, а он – скорее домой. Грищенко пошарил по пустым полкам шкафов и решил все же где-нибудь перекусить. Он снял с себя одежду, в которой был в офисе, переоделся в легкий спортивный костюм и вышел из квартиры. И еле устоял на ногах.

Опершись о лестничные перила, грациозно изогнувшись, его бывшая жена с улыбкой протягивала ему дорожную сумку.

– Милый, привет! Замучилась ждать тебя. Ты поменял замки, – все на одном дыхании, скороговоркой. – Поможешь?

Грищенко стоял как громом пораженный. Значит, она не успокоилась?! Значит, решила подкараулить его у дверей квартиры, с чего-то подумав, что Иван – как подозревал Мельников – размякнет? Вот прямо сейчас возьмет из ее рук дорожную сумку, подхватит с пола вторую, откроет дверь квартиры, впустит ее. И они вместе, как много лет назад, станут готовить нехитрый ужин, толкаясь боками у плиты и раковины.

Нет! Этого не будет! Никогда больше не будет!!!

Катька подлая! Она предала его!!! Она бросила его, ушла, когда ему было очень плохо. И она никогда не будет другой, никогда! Люди не меняются. Тем более женщины!

– Поможешь? – Улыбка Катерины стала напряженной, рука, удерживающая сумку, опустилась. В глазах заплескалась злоба. – Нет?

– Нет.

Грищенко обошел ее и начал спускаться по лестнице. Катя осталась стоять.

– Ваня! – взвизгнула она, когда он почти скрылся из вида. – Но что мне делать?! Мне негде ночевать!

– У меня не ночлежка.

– Я лягу под дверью, так и знай! Стану выть и орать, будить соседей! – пригрозила она.

– Соседи вызовут полицию, и правильно сделают! – отозвался он, глянул сквозь прутья лестничной решетки. – Уходи, Катя. Я не пущу тебя.

– Сволочь!!! – завизжала она. – Сволочь, Грищенко!!! Я убью тебя, сволочь!!!

Он слышал за своей спиной стук ее каблуков, частой дробью бьющий в перепонки, слышал ее рычание и отборную матерщину и старательно считал до двадцати, чтобы не вернуться в три прыжка обратно и не попытаться прикрыть ей рот.

Дура какая!!! Ведет себя как девка с площади! А еще корчила из себя светскую львицу! Вот цена ее лоску, трех копеек не стоит!

Он слишком задумался, оценивая на все лады свою бывшую супругу, слишком отвлекся. И, открывая подъездную дверь, скрипевшую, как двадцать немазанных тележных колес, пропустил ускорившийся стук ее каблуков. И когда у него над головой просвистело что-то, не услышал. Опять же дверь скрипучая виновата.

Опомнился Ваня, когда в шее у него что-то хрустнуло, и череп, казалось, разорвало от дикой боли.

– С-у-ука-а-а! – выкрикнул он хрипло, хватаясь за голову и падая вперед.

Перед глазами мелькнули фонарные столбы, выстроившиеся ровной шеренгой по периметру их двора, пожилая тетя в широких одеждах с открывшимся от крика ртом, ровный ряд автомобилей на парковке и две собаки на поводках, повернувшие морды в его сторону. Потом – болезненное падение подбородком на подъездные ступеньки. Снова мерзкий хруст. Кажется, он переломал себе все кости. С этой мыслью Иван отключился…

Карина Илюхина сидела в кабинете симпатичного опера одна. Их, правда, пригласили вместе с мужем, но она приехала одна.

– А где же ваш супруг? – спросил с кроткой обманчивой улыбкой опер, которого все звали Сан Саныч.

– Он не смог приехать, – ответила Карина, строго сведя брови. – Вы сказали, что это не официальный визит.

– И да, и нет.

– Но вот пока этого «нет» не наступило, я… Я постараюсь сама ответить на ваши вопросы. Спрашивайте.

«Она прекрасно владеет собой, самоуверенная, умная», – понаблюдав за ней, сделал вывод Востриков.

И еще она была очень красивой – высокой, с превосходной фигурой, длинными стройными ногами, короткой стрижкой «под мальчика», которую могли себе позволить только женщины с идеальным цветом лица, такими громадными синими глазищами, как у Карины, и пухлым, как у нее, ртом.

«Она прелестна», – сделал вывод вдогонку первому Востриков и отложил на время протокол в сторону. Заподозрить это прекрасное существо в организации такого зловещего преступления, которое он теперь расследовал, было пока весьма и весьма сложно. Климов – так вообще глаза закатил за ее спиной, когда выходил из кабинета. Не упал бы в коридоре!

– Вы слышали, что у вашего генерального директора угнали машину? – начал Востриков, внимательно наблюдая за ее мимикой. – И в этой машине был найден сгоревший труп. Вы слышали об этом?

– Да. Это не тайна. Все об этом в офисе первые два дня только и говорили.

– А на третий?

– На третий замолчали. Приступили к работе.

– Что можете сказать по существу данного вопроса?

– Ничего.

– То есть у вас нет никаких предположений, кто бы это мог быть?

– В его машине?! – Ее глаза сделались просто огромными. – Нет, конечно!

– Нет, не в машине… Кто мог угнать машину Мельникова? Вы что думаете на этот счет?

– Боюсь повториться, но ничего я не думаю.

Она не отводила глаза, не дышала тяжело, не теребила пальцы. Она не волновалась. Или настолько прекрасно владела собой, что его дело было безнадежным.

– То есть вы не знаете, кто мог быть угонщиком? Кого могли сжечь в машине Мельникова?

Он с раздражением передвинул клавиатуру. Какие-то не такие вопросы он ей задавал. Как-то не так он хотел с ней говорить.

– Совершенно верно. Я не знаю и не могу знать, кто мог угнать машину генерального директора нашей фирмы. Не могу знать и не знаю, кто в ней потом был убит!

– Сожжен, – уточнил Востриков. И добавил для пущего эффекта, хотя этого не знали наверняка даже эксперты: – Заживо сожжен!!!

Она промолчала и впервые отвела взгляд. Ага! Теплее!!!

– Это похоже на казнь, Карина Георгиевна, не находите?!

– Не нахожу, – ее глазищи снова уставились на Вострикова холодно и требовательно. – Это похоже на сокрытие улик. Не находите?

– Может быть, может быть, – отреагировал он с вялой улыбкой.