– А он говорит: у тебя времени не было, зато у меня, говорит, его было навалом. И развелся давно, чтобы… – и тут Марина прикусила язык, заметив, что от сочувствия опера не осталось и следа. Но закончить ей все же пришлось: – Он же бизнес затеял. Вот и поспешил с разводом. Мало ли что!

– Бизнес прибыльный? Дела идут? Как давно?

– Недавно. Нормально. Нормально все, – пробурчала она, рассматривая свои пыльные сандалии и запущенные ногти на пальцах ног. Катькины-то пальчики даже мертвыми выглядели идеально.

– Значит, если я правильно вас понял, то Грищенко оформил развод до того, как затеял собственное дело?

– Да.

– Дело приносило доход, все шло нормально и у вас с ним. И тут как гром среди ясного неба появляется его бывшая жена с претензиями. Так?

Востриков уже сейчас точно знал, что Катерину убил кто-то из них: либо бывший муж, если он еще жив, либо его любовница. Но не спешил надевать наручники. Еще успеет.

– Так. Но она про бизнес ничего такого, помалкивала. Может, толком и не знала ничего. Она в квартиру пыталась попасть.

– Ну-у-у, начинать-то с чего-то надо. А он, так я понимаю, был против ее возвращения?

– Да, против.

– Но все равно не устоял перед чарами бывшей супруги, – пробормотал Востриков, кивая на распахнутую дверь, за которой минувшей ночью разыгралась трагедия. – Как-то же она оказалась в его кровати. Причем абсолютно голой!

– Я не знаю, – слезы обиды закипели снова, Марина заплакала. – Я ждала его утром, ждала. А его нет. Я – звонить, телефон выключен. Поехала сюда, а тут такое!

– А где же сам Грищенко? Как думаете?

– Не знаю!!! – Она вскинула голову, глянула на него полубезумными зареванными глазами. – Что характерно, машина на стоянке!

– Его машина? – удивился Востриков, делая пометку в блокноте.

– Ну, она не совсем его. Он ее на прокат где-то взял. Своей у него нет.

– У кого взял? Фирма? Частное лицо? Наверняка у вас в офисе договор аренды имеется?

– Нет, не имеется, – перепугалась она, понимая, что имя Мельникова едва не сорвалось у нее с языка. – Иван Иваныч с кем-то лично договорился.

Ладно, не проблема установить, на кого оформлена эта машина. Востриков записал под диктовку номер и марку машины, которую арендовал пропавший в неизвестном направлении Грищенко Иван Иванович и которая теперь сиротливо жалась к парковочному бордюру.

– Значит, машина на стоянке, хозяина нет. А в кровати – его бывшая мертвая жена. А у вас ключи от квартиры, – задумчиво перечислил Востриков, наблюдая за бледностью, заливающей полное Маринино лицо. – А случайно от машины у вас нет запасных ключей?

– Есть, – проговорила она едва слышно. – Но они в офисе.

– А давайте за ними съездим. Вдруг ваш работодатель в машине, а?

– Как это? Он бы увидел меня, если бы был в машине, – она неуверенно шагнула за ним следом, когда он стащил ее за локоток с подоконника.

– А вдруг он в багажнике?! С таким же раскроенным черепом, а? Вдруг…

Вдруг никакого не случилось. Только зря мотались за ключами. Машина была пустой. Багажник девственно чист, с одной лишь запаской под резиновым ковриком. В салоне тоже чистота – ни тебе документов или крохотулечной записки за козырьком, ни тебе хотя бы чего-то в отделении для перчаток – ничего, кроме автомобильного дезодоранта, все кармашки пусты.

– Каков аккуратист ваш директор, – пробубнил Востриков себе под нос, решив, что машину ночью кто-то тщательно вымыл.

И если и был вывезен на этой машине труп Грищенко куда-то за пределы города, то следы все уничтожены.

– Скажите, Марина, – Востриков повернулся к девушке, наблюдающей за работой экспертов, обмахивающих кисточками дверцы и стекла машины. – Где вы были минувшей ночью?

– Как где? Дома! – возмутилась она. – Спала! Ночью я имею привычку спать!

– Кто может подтвердить это? Алиби! Алиби на минувшую ночь у вас есть, когда была убита бывшая жена вашего начальника, и сам он исчез в неизвестном направлении?!

– Вы что?! Меня??? Меня подозреваете???

И она наконец благополучно грохнулась в обморок.

– И что с ней теперь делать? – с кислой миной обратился следователь прокуратуры к Вострикову.

Они стояли чуть поодаль и наблюдали, как в карете «Скорой помощи» пытаются привести подозреваемую в чувство.

– В больницу везти? Так там охрану к ней надо будет приставить.

– Людей нет! – возмутился Востриков.

– Чтобы в лазарет тюремный ее определить, нужно постановление.

– У нас его нет! – скрипнул зубами Востриков и прикрикнул на врачей. – Нашатыря, что ли, нет?! Ватку, ватку с нашатырем под нос ей!

– Я не учу вас работать, – возмутился доктор и резко закрыл дверь машины.

– Думаешь, она? – кивнул прокурорский на красную полосу, прочертившую бок неотложки.

– А кто же! Тут все ясно как божий день! Закрутила роман с директором, – забубнил Сан Саныч. – Тут является его бывшая. Он сначала повыкобенивался. Потом простил. Принял дома. А эта… Видал, силищи сколько?

– Да, мадам крупна телесами.

– А она явилась к ним среди ночи и укокошила обоих по очереди. Любовника вывезла куда-то. А эту не успела. Пришлось разыграть истерику, вызывать нас. Ох, как же мне все это надоело!!! Не успел с одним треугольником разобраться, тут в другом увяз. Черт знает, о чем люди думают, когда живут вот так, по-скотски!!! На какое счастье надеются?!

Востриков с раздражением пнул воздух тупоносым ботинком и решительно постучал кулаком в дверь «Скорой». Та через минуту отъехала в сторону. И на улицу высунулось злое лицо доктора.

– Ну что у вас, гражданин начальник?! Что?!

Пропускать Вострикова внутрь он явно не собирался.

– Позвольте мне делать мою работу, – вежливо попросил его Востриков, ставя одну ногу на подножку.

– А вы мне – мою! – рявкнул сердитый доктор и, сбросив его ногу, с силой дернул дверь.

– Черт знает что творится!!! – разозлился Востриков и начал маршировать вокруг машины, чтобы хоть немного успокоиться.

Коллеги понемногу разъезжались. Из подъезда вышел участковый, он должен был опечатывать дверь. Наверное, опечатал. Стоит на ступеньках подъездных, щурится на ярком солнышке и, улыбаясь, трындит с пожилой женщиной, дергающей за поводок нетерпеливую собаку. Потом вдруг оба посмотрели в сторону Вострикова и ходко направились в его сторону.

– Сан Саныч, тут такое дело, – неуверенно начал участковый и указал на женщину с собачкой. – Тут вот женщина вчера стала невольным свидетелем еще одного происшествия.

– Какого происшествия, Семеныч?! – Востриков выразительно закатил глаза. – Может, сам разберешься, а?