По центру городской площади высился постамент. Предсказуемо, каменный. И, как и в драконьем замке, камень оказался почти чёрный, с серебристыми прожилками. Верхушку постамента украшала здоровенная чаша, в которой пылало жёлто-оранжевое пламя — настолько ярко, что всю территорию площади прекрасно освещало.

Сам постамент караулила пара воинов в чёрных мундирах. Непонятно зачем они его караулили, кстати, такое точно не сопрёшь. Да и на появление дружно вопящей “на священный костёр диарскую ведьму!” толпы эта парочка бездельников никакого внимания не обратила. Вот, главное, все жители окрестностей, по которым меня протащили, внимание на священный ход обратили, не забыв при этом присоединиться, а конкретно эти двое — так нет!

Обещанный костёр, между прочим, оказался самым что ни на есть настоящим. Подсуетились местные очень быстро, деревяшки вокруг постамента укладывали сноровисто, аккуратно, красиво даже, со всей любовью к кострам и их священности. А как закончили заготавливать место ведьминского сожжения, меня к этому самому постаменту привязать, к сожалению, не забыли.

Толпа затихла, над Эрраном разнёсся уже слышимый мною ранее сигнал охотничьего рога, при появлении которого на лицах собравшихся отразилось такое трепетное благоговение, что я невольно задумалась о значимости оного. И вот тут, по идее, пока на площади царила тишина — самое время предпринять ещё одну попытку объяснить всем собравшимся, что я на самом деле никакая не ведьма, но я так и не произнесла ни звука. А всё потому, что народ расступился, пропуская… Сарпа Эрран Сагитари.

Вот уж не думала, что буду действительно рада его видеть!

Или нет…

Сумрачный взор оценивающе прошёлся по постаменту, по верёвкам, которыми меня к этому самому постаменту привязали, затем плавно, неспешно даже, сместился к моей персоне. На губах господина наместника расцвела холодная усмешка, а в глазах зажглась… заинтересованность? Он так ничего и не сделал. Просто стоял, заложив руки за спину и лениво наблюдал за тем, как “обличивший диарскую ведьму” хозяин таверны тянулся к чаше над моей головой, зажигая факел.

Он на самом деле позволит им меня сжечь?!

Или же ждёт, когда я начну умолять?

В таком случае… не дождётся!

Заметила в толпе бледную Альму, которая смотрела на меня с искренним сожалением. Я улыбнулась ей приободряюще в ответ, словно мне действительно не страшно. И уже потом закрыла глаза, размышляя над сказанным отцом мальчика, которого я напоила целебным отваром.

“Глаза у тебя чёрные…”

Да, чёрные. Как у мамы. Князь-отец часто это повторял. У Этери глаза были сизо-голубые, как у родителя. Она вообще во многом была похожа на него. А вот я — на маму. Именно их троих и я вспоминала, покрепче вцепившись в связывающие мои запястья путы, чтобы пронизывающая пальцы дрожь ощущалась не столь отчётливо.

— Да упадёт огонь в воду! — провозгласил торжественно хозяин таверны.

Толпа тут же подхватила и эти его слова. Даже парочка воинов, прежде охраняющих постамент, тоже повторила. Я так и не взглянула ни на кого из них больше ни разу. Но прекрасно различила жар поднесённого факела, треск воспламенившегося дерева под моими ногами. И снова вспомнила маму.

А костёр всё пылал и пылал.

И… ничего больше!

Разве что я, наконец, согрелась.

А ещё устала стоять тут перед всеми, в ожидании казни, которая всё никак не наступала. Вот и верёвки перегорели. Но не я. И не моя одежда.

Глаза я всё же открыла.

Сарп Эрран Сагитари продолжал наблюдать за мной. Правда, теперь никакой заинтересованности я в нём не видела. Похоже, не мне одной надоело ждать, когда же уже “диарская ведьма” сгинет в священном пламени. А вот тот самый благоговейный трепет, что я приметила в людях, когда зазвучал охотничий рог, теперь был обращен почему-то к моей персоне. Стоило мне перевести внимание с господина наместника на хозяина таверны, как тот… рухнул на колени.

— Да упадёт огонь в воду! — прознёс мужчина.

— Да упадёт огонь в воду! — подхватила за ним толпа, с умилительной синхронностью повторив не только фразу, но и сменив позу на коленопреклонную.

— Да упадёт огонь в воду!!! — вновь и вновь кричали все.

Но не Сарп Эрран Сагитари. И, конечно же, падать предо мной на колени, он тоже не собирался. Снова одарил меня своей привычно-холодной усмешкой, после чего поинтересовался с раздражением:

— И долго мне тебя ещё ждать?

Я же… растерялась. С одной стороны, меня только что подвергли акту священного сожжения, с другой — оказалось, что я, непонятно с какой стати, — огнеупорная, и этот факт очень порадовал эрранцев. А ещё…

— Я вас, между прочим, вообще несколько дней ждала, и ничего — живая осталась. Теперь и вы подождёте, ничего с вами не случится, — проворчала, подбирая подол платья, перешагивая всё ещё пылающие дрова.

Толпа к этому моменту самым подлым образом затихла. И мои слова, брошенные в порыве встречно вспыхнувшего раздражения, неожиданно прозвучали гораздо громче, нежели я рассчитывала. Господин наместник на это злобно прищурился. Народ дружно вздрогнул. В глубине сумрачного взора вспыхнуло пламя. А мне обратно в эпицентр священного костра захотелось.

Теплее там. И, кажется, намного безопаснее.

Я даже назад, поближе к пылающему постаменту, отступила. Правда, обратно в сам костёр вернуться не успела. Так и замерла, услышав:

— Идём уже, моё наказание, — устало вздохнул Сарп Эрран Сагитари.

Вполне миролюбиво, к слову, получилось.

Ещё и ладонь мне протянул!

— А куда пойдём? — уточнила на всякий случай.

Немного помедлив, чужой жест я всё же приняла.

Не стоило злить наместника и дальше. Пусть с виду и не гневался больше, но толпа явно неспроста до сих пор настороженно следила за нами. И на мой вопрос мужчина так и не ответил. Только притянул к себе ближе, а после развернулся и направился прочь с площади, ведя меня за собой.

— Ааа… они… там?.. — обернулась к постаменту.

Слишком уж отчётливо сложилось впечатление, что всех всё устраивало! Словно так и должно быть, никак иначе. А я, между прочим, в отличие от всех них, так и не переварила новое открытие в своей жизни!

— Говорил же, у тебя кровь особая, — отозвался Сарп Эрран Сагитари, окончательно утратив всяческий интерес к окружающему. — На тебя драконье пламя не действует, — дополнил неохотно.

С площади мы вышли, свернув на одну из пустующих улочек. Мужчина так и не отпустил мою руку. Наоборот, сжал лишь крепче, как только меня слегка пошатнуло. Очевидно, теперь, когда прошло немного времени, меня, наконец, “отпустило”. Пальцы повторно пронизывало дрожью, в висках противно застучало, словно малюсенькими молоточками по голове били. Да и, в отличие от эрранца, быстрый шаг, когда вокруг всё темнее и темнее становилось, давался мне не настолько легко, чтобы без лишнего промедления поспевать за своим сопровождающим.