— Я сегодня готовил курицу по-милански — говорю из-за плеча, пока натягиваю футболку. — составь мне компанию, златовласка. После можем посмотреть какой- нибудь фильм.

Ева откидывает назад волосы и хитро улыбается:

— Ты же говорил, что ты не готовишь?

— В последнее время я часто это делаю.

Это чистая правда. В последние две недели в моем обычно пустом холодильнике плотно обосновался целый склад продовольствия: от пяти видов твердых сыров до многочисленных банок с оливками и каперсами.

— Не могу, Ник. — Ева виновато опускает глаза и перебирает подол платья, — Мне нужно быть дома. Завтра у нас тест по макроэкономике и…

— Все в порядке, — перебиваю ее. — Я тебя отвезу.

— Не нужно, Ник. Я и так чувствую себя…ты знаешь. Я доберусь сама.

— Тогда вызову тебе такси.

Я чувствую… что? Раздражение? Ревность?3? Кажется, всего по чуть-чуть. Паршивое, короче, чувство. Наверное, потому что впервые за долгое время мне хочется провести время с женщиной не только для занятия сексом. Например, посмотреть фильм, поговорить. Даже помолчать.

К черту самообман. Я хочу этого не с любой женщиной, а именно с ней, с Евой. Уже почти месяц мы встречаемся трижды в неделю у меня дома и часами занимаемся сексом. Все идет по намеченному плану: распутный трах с понравившейся мне девушкой без обязательств. Вот только в те дни, когда мы не вместе, я все чаще начинаю задумываться о том, чем златовласка занимается. Стараюсь не думать о том, что она спит со своим мужем, потому что чувство собственности по отношению к любовнице не вписывается в концепцию моего мировоззрения. Но факт нельзя отрицать: эти мысли настойчиво проламывают мою мозговую защиту.

— Завтра мы едем к моей маме в Лонг Бич и пробудем там до воскресенья, — информирует Ева, когда я выхожу проводить ее в холл. — Поэтому на этой неделе увидеться не получится.

Посылаю ей натянутую улыбку и киваю:

— Все в порядке, златовласка. Значит, увидимся на следующей.

— Ты не злишься? — она заглядывает мне в глаза, а я делаю то, что в последнее время делаю все чаще — лгу:

— Разумеется, нет.

— Тогда я пойду, — отводя взгляд, она быстро целует в щеку.

Я знаю, что Еву мучает совесть за то, что она изменяет своему мужу: вижу это в ее взгляде каждый раз, когда заходит и выходит из моей квартиры. Она точно не из тех, кто изменяют для остроты ощущений.

Мне все чаще хочется сказать ей, что она должна рассказать своему олуху правду и уйти. Или не говорить ничего и уйти. Но разве я могу что-то от нее требовать? Ведь тогда я что-то должен предложить ей взамен, а мне нечего. Сейчас я не готов к отношениям. Да и вообще не уверен, что когда-нибудь буду готов. Вот только когда дверь за Евой захлопывается, у меня вдруг появляется явственное ощущение, что в нашем взаимовыгодном соглашении, о котором я столько распинался, меня жестко поимели.

Ева

Впервые за все время недовольства супружеской жизнью меня начинают посещать мысли о разводе. Мысль, которую никогда я не пускала на порог своего сознания: А что было бы если мы с Джейком развелись?

У меня в голове давно сформирована картина моей будущей жизни. Когда тебе с детства внушают, что нужно чистить зубы дважды в день и обязательно завтракать по утрам, по истечению лет уже не возникает вопросов, для чего ты это делаешь. Так же и с моим браком: день, когда я произнесла свое «согласна» автоматически означал, что это навсегда. И только сейчас, словно очнувшийся от сна младенец, я начинаю задаваться вопросами о причинах, почему это должно быть именно так. Если с зубами и утренним приемом пищи все более менее понятно, но вопрос о вечностью брака до сих пор остается открытым.

Стоит представить, что я ухожу от Джейка, в душе поднимается паника, от которой начинают натурально дрожать руки. Пять лет назад меня словно эстафетную палочку передали из рук мамы мужу. Я совсем не знаю, что такое самостоятельность, и мне до ужаса страшно остаться одной без работы и без денег. Мне страшно причинить боль мужу, сказав, что я хочу с ним расстаться. Мне страшно от осознания того, сколько человек могут пострадать в случае нашего разрыва. Я каждый день умираю от своей беспомощности и трусости и не могу решиться сделать шаг.

Я пыталась отказаться от встреч с Ником, но уже через день начинала по нему тосковать. Он ярким пятном ворвался в мои затянувшиеся серые будни и раскрасил их самыми яркими цветами. В часы рядом с ним мне хочется по настоящему жить, а их послевкусия хватает на то, чтобы сердце учащенно билось еще несколько дней.

— Доброе утро, — приветствую стоящую в гостиной маму, спускаясь со второго этажа.

— Доброе утро, Ева. — мама оборачивается ко мне, придерживая дымящуюся чашку кофе в руке, — Ты рано встала.

Целую ее в щеку и признаюсь:

— Хотела с тобой поговорить.

Переминаюсь с ноги на ногу, открываю и закрываю рот, пытаясь найти в себе достаточно мужества, чтобы начать самый важный в моей жизни разговор.

— Мам… — делаю робкую попытку.

Мама устремляет на вопросительный взгляд и поднимает брови. Сердце бьется так сильно, что меня начинает тошнить, и пот противной липкой струйкой скатывается по позвоночнику.

— Ева, ты побледнела, — обеспокоенно говорит мама, всматриваясь в мое лицо. — Ты нормально себя чувствуешь?

Побледнела? Да я в обморок готова грохнуться.

— Я хочу уйти от Джейка, мам. — выпаливаю на одном дыхании и на секунду стискиваю веки, словно карающая сила сверху может размозжить мне за это признание голову.

Мама сжимает чашку и молчит, рисуя скоростные зигзаги на моем лице.

— Я больше так не могу, — начинаю быстро лепетать, воспользовавшись ее заминкой, — Я несчастна, мам. Мы с Джейком почти не разговариваем, не проводим время вместе… — делаю над собой неимоверное усилие и впервые озвучиваю ей свою боль: — Мы совсем не занимаемся сексом…между нами нет ничего…

Я засовываю руки в карманы своей пижамы и больно сжимаю в кулаки, пока жду, что она хоть что-нибудь скажет.

— У тебя появился другой мужчина, Ева? — мама заглядывает мне в глаза. Ее пристальный взгляд настойчиво выжигает дыру в моей совести, от чего я покрываюсь густым румянцем.

— Я так и думала, — сухо резюмирует она и, подойдя к журнальному столу, аккуратно ставит на него чашку. — Послушай меня, девочка. Я не зря всю жизнь говорю тебе, что главное для женщины в браке — это мудрость и терпение. Я вполне допускаю мысль, что все мы не идеальны. Ни ты, ни я.

Несмотря на мандраж, что-то в интонации, какой произнесена эта фраза, заставляет меня напрячь слух и взглянуть на маму в двойным усердием.

— Как ты знаешь, мы с твоим отцом прожили вместе двадцать четыре года, — она поджимает губы и болезненно морщит лоб, — в это году было бы двадцать пять. За такое долгое время много чего может случиться. Жизнь — вещь непредсказуемая, соблазны подстерегают нас на каждом углу. В один прекрасный день один из такой соблазн не обошел и меня стороной. — мама глубоко вздыхает и удерживает мой взгляд: — Когда мне было тридцать два, я встретила мужчину. Красивый, умный, великолепно шутил. Думала, что влюбилась, и даже подумывала бросить твоего отца. К счастью, моя мать, твоя бабушка, вмешалась вовремя, не дав совершить мне самую большую ошибку в моей жизни. Мы с Греггом расстались, и я ни о чем не жалею. Влюбленность и страсть имеют свойство заканчиваться. Рано или поздно, Грегг стал бы мне изменять, и наши отношения пошли бы прахом, а я бы до конца жизни кусала локти, что поддалась мимолетному порыву.