– Целуется. Я просто никогда раньше не… Тебе плохо? – Онапротянула руку. – Целитель?

Он открыл глаза… а, значит, определенно они были зажмурены.

– Позволь мне спросить кое-что. Ты когда-нибудь была смужчиной?

– Никогда с человеческим. И… с каким-либо другим.

Мэнни чуть не кончил. Ну, здорово. Раньше для него не имелозначения, была ли женщина с кем-то… или нет. Вообще-то, те, с кем он обычноспал, потеряли свою девственность, будучи совсем подростками… и никогда об этомне жалели.

Чистые, бледные глаза Пэйн смотрели на него.

– Твой запах стал еще сильнее.

Возможно, потому что он весь покрылся потом, стараясь некончить.

– Он мне нравится, – добавила она, понизив голос.

Между ними наступил волнующий момент, и Мэнни поверить немог, что воспоминание о нем сотрет какой-то дешевый трюк с усилием воли. Азатем ее рот приоткрылся, розовый язычок облизнул губы… будто она представлялачто-то, и это вызывало у нее жажду.

– Думаю, я хочу попробовать тебя, – сказала она.

Точно. К черту поцелуй. Если она хочет съесть его целиком,он с радостью сядет в ее обеденную тарелку. А затем он увидел, как кончики ееклыков еще больше удлинились.

Мэнни чувствовал, как задыхается, но ничего не слышал,поскольку кровь кипела у него в ушах. Черт возьми, еще чуть-чуть, и он потеряетконтроль, и не в переносном смысле. Он буквально кое-как сдерживался, чтобы несорвать с ее тела одеяла и не вскарабкаться на нее. Несмотря на то, что оналежала на вытяжке. И что она никогда ни с кем не спала. И не принадлежала к еговиду.

Ему с великим трудом удалось встать и сделать шаг назад.

Мэнни прокашлялся. Дважды:

– Думаю, лучше в другой раз.

– В другой раз?

– Позже.

Ее лицо тут же изменилось, милые очертания напряглись искрыли хрупкую страсть, которой светились.

– Но… конечно. Хорошо.

Ему была ненавистна мысль, что он причинил ей боль, нообъяснить, как сильно он ее хотел, не сделав из этого порнографию, былоневозможно. И, Бога ради, она девственница. Которая заслуживает лучшего, чемон.

Мэнни в последний раз задержал на ней взгляд и приказалмозгу запомнить ее. Почему-то он не хотел ее терять.

– Сделай то, что должна. Сейчас.

Ее взгляд опустился и задержался на его бедрах. Поняв, чтоона смотрит на его член, который при уделяемом ему внимании еще болеевзбодрился, Мэнни осторожно прикрыл происходящее под формой своими руками.

Его голос стал сиплым:

– Ты убиваешь меня. Я не могу сейчас себе доверять. Поэтомутебе придется это сделать. Пожалуйста. Боже, просто сделай…

Ravasz. Sbarduno. Grilletto. Trekker.

Словосочетание «спусковой крючок» прокручивалось у Ви вголове на всех известных ему языках, мозг приправлял  словарный запас всякимвздором… ему приходилось отвлекать себя подобной чушью, иначе бы его чайниквскипел и взорвался.

Пока он пытал свой «Переводчик Гугл», ноги вновь и вновьвыписывали круги по его пентхаусу в Коммодоре, непрекращающаяся ходьба превратиламесто в эквивалент колеса для хомяков стоимостью не в один миллион долларов.

Черные стены. Черный потолок. Черный пол. И приходил он сюдавовсе не для того чтобы насладиться видом ночного Колдвелла.

В кухню, гостиную, спальню и обратно.

Снова. И снова.

В свете черных свечей.

Он купил этот пентхаус около пяти лет назад, когда зданиееще строилось. Как только около реки возвели каркас, он решил завладетьполовиной верхнего этажа небоскреба. Но не в качестве дома…  у него всегда быломесто помимо того, где он спал. Даже до того, как Роф и Братство въехали встарый особняк Дариуса, у Ви имелась привычка разделять то, куда он заваливалсяна день и где прятал оружие, и … то, где он занимался другими видами деятельности.

Этой ночью, чувствуя себя так, как сейчас, явиться сюда былоодновременно и логично, и абсурдно.

За прошедшие десятилетия и века среди расы Ви заработал нетолько определенную репутацию, но и постоянных мужчин и женщин, нуждавшихся втом, что он мог им дать. И как только он приобрел этот пентхаус, то приводил ихсюда, в эту черную дыру для очень специфичного секса.

Здесь он пускал им кровь.

И заставлял их кричать и всхлипывать.

И трахал их, физически или умственно.

Ви остановился около своего рабочего стола, старое деревобыло повреждено и отмечено не только его профессиональными инструментами, нотакже кровью, оргазмами и воском.

Боже, иногда единственный способ оценить достигнутыйпрогресс – это вернуться в место своего прошлого обитания.

Протянув руку в перчатке, он взялся за толстые кожаныеверевки, которые использовал, чтобы держать подчиняющихся там, где емухотелось.

Когда-то использовал, поправил он. В прошлом. Теперь, когдау него есть Джейн, он больше не занимался этим… желания не возникало.

Взглянув на стену, Ви осмотрел свою коллекцию игрушек.Хлысты, цепи и колючая проволока. Зажимы, кляпы и лезвия. Плети. Длинные цепи.

Игры, в которые он играл – когда-то играл – были не дляслабонервных, новичков или же просто любопытных. Для подчиняющихся в хард-корегрань между сексуальной разрядкой и смертью очень тонка – и то, и другоеприносило облегчение, но последнее уже навсегда. Буквально. И он былнепревзойденным мастером, способным довести своих подчиняющихся до нужной имточки… и на какой-то дюйм дальше.

Вот почему все они приходили за ним.

Когда-то приходили за ним…

К нему, поправил он.

Черт.

И поэтому его отношения с Джейн стали открытием. С ней он нечувствовал жгучей потребности во всем этом. Ни в относительной анонимности, нив контроле, который он осуществлял над подчиняющимися, ни в боли, которую емунравилось себе причинять, ни в том ощущении  власти или мощных оргазмах.

Столько времени прошло, и он думал, что изменился.

Он ошибался.

Тот переключатель все еще внутри него и находится в режиме«включен».

Но с другой стороны, желание убить свою мать очень огорчаети погружает его в печаль, особенно когда нет возможности удовлетворить этупотребность.

Наклонившись, Ви провел пальцем по кожаной плети, на концахкоторой висели шарики из нержавеющей стали. Его замутило, когда кожаные полосыпрошли сквозь пальцы его нормальной руки… потому что стоя здесь сейчас, он бывсе отдал, чтобы еще раз испытать то, что было раньше…