Проснулась девочка от того, что начала задыхаться. Что-то мохнатое и тяжелое навалилось на грудь, закрыло лицо. Она резко поднялась, отплевываясь от попавшей в рот шерсти. В баньке было тихо и так темно, что ребенок не видел даже кончик собственного носа. Вдруг сбоку завозился кто-то тяжелый. Горячим дыханием ей обожгло ухо.

– Уходи с лавки, – прошептало нечто и мягкой лапой дотронулось до плеча. В другое время Алина бы сильно испугалась. Но теперь, поняв, что ее пытаются лишить последнего приюта на ночь, она рассвирепела.

– И не подумаю, – закричала девочка в черную пустоту. – Мне здесь хозяйка разрешила переночевать.

– Я здесь хозяин, – заухало с другого бока.

– Неправда, – девочка вцепилась в лавочку, не собираясь отдавать место ночлега без боя.

В углу замерцала зажженная кем-то лучина. В мигающем свете Алина увидела толстенького человечка небольшого росточка в суконных штанах и ситцевой рубахе в ярко красный горошек. Был он сильно лохмат, а длинная нечесаная борода почти подметала пол. Он грозно нахмурил кустистые брови и прорычал басом.

– Так ты не боишься меня?

Алина отрицательно покачала головой.

– Нет, дедушка, не боюсь. Сегодня со мной столько всего случилось. С утра мать родная из дома выгнала. От безнадеги я чуть не утопилась. В деревне побить хотели. Потом плутала целый день, дороги не могла найти. Да и хозяйка здешняя, видать, мне не рада, – она замолчала и добавила. – Мне б только переночевать. Нельзя на улице, заболею сразу. Уж позволь одну ночь побыть твоей соседушкой.

– Угу-угу, – как филин заухал старик, потом улыбнулся, обнажив ряд редких желтых зубов. – И то ладно. Соседушка, так соседушка. В баньке-то не одна лавка, – он почесал кудлатую бороду. – Так, говоришь, хозяйке не глянулась?

Мужичок соскочил с лавки и стал мерить комнату, босыми ногами шлепая по дощатому полу. Потом резко затормозил и глянул на девочку.

– Что не спишь?

– Боюсь, так сразу и не засну теперь.

– Заснешь-заснешь, девонька, – он махнул в воздухе рукой, и Алина почувствовала, как ее глаза закрываются.

Девочка еле успела донести голову до лавки и провалилась в чудесный сладкий сон. Она летала на качелях в смешных розовых облаках, и вокруг нее были разбросаны десятки таких красивых невиданных ранее игрушек, что дух захватывало. И она никак мне могла решить: с чем бы еще поиграть? Вот с этим замечательным мячиком или с куклой, у которой сами закрывались и открывались большие голубые глаза? А где-то недалеко чей-то голос напевал:

Мы отложим все печали,

Все болезни уберем.

Горе девочку обходит,

Пока песенку поем.

– Знаешь, – Алина прервала рассказ и посмотрела на колдуна полными слез глазами. – Никто и никогда не любил меня так, как дедушка-соседушка. И нигде я больше не видела таких снов. И как я его за это отблагодарила?! Не смогла спасти баньку от пожара, а его от гибели! Если бы я только знала… – она крепко сцепила руки, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Это ей удалось довольно быстро. Мгновенье спустя она посмотрела на колдуна ясными глазами и предложила, улыбнувшись.

– Давай, выпьем чаю? Я предпочитаю травяные чаи, – и, увидев, что колдун отрицательно качает головой, добавила. – Как хочешь.

Алина подошла к столу и нажала кнопку.

– Люба. Один мятный чай. И не перепутай перечную мяту с лимонной. Я пью чай только из лимонной мяты, – вновь улыбнулась она колдуну. – Возраст, сердечко надо беречь.

– Судя по твоему рассказу, ты практически ровесница Параскевы, – сказал колдун.

– Думаю, я лет на десять старше, – не смутившись, ответила Алина. – Но я действительно выгляжу такой, как ты меня видишь. Никакого морока. Получив доступ к знаниям, я стала собирать информацию исключительно о том, что может продлить молодость, сохранить здоровье и красоту. И как видишь, преуспела. К тому же, в нынешнем мире такие знания – неплохой товар, – она заговорщически ему подмигнула. – Насколько я поняла из рассказа твоей престарелой доченьки, ты гораздо старше меня. А выглядишь как минимум лет на десять моложе. Значит, ты тоже знаешь, чего стоит сохранение молодости.

Колдун хотел было ответить, что дело не в каких-то снадобьях, а в том, что по рождению он не человек. Но что-то насторожило его в последней фразе Алины. Затянувшуюся паузу очень кстати прервала секретарша, вкатившая тележку с чаем. Она переставила изящный серебряный сервиз на стеклянный столик рядом с диваном и удалилась.

– Вот, кстати, – Алина покрутила чашку в руках, – посуда из серебра простейший способ избавиться от болезнетворных микробов.

Она налила янтарной жидкости из заварочного чайника и с наслаждением сделала пару глотков.

– Да и правильная заварка влияет на организм.

– Алина, – бесцеремонно прервал ее колдун, – Я знаю, как правильно заваривать чай. Не трать время попусту.

– Мне бы очень хотелось, чтобы у нас было много, очень много времени для разговоров, – Алина внимательно посмотрела на него. – Я расскажу про себя все именно для того, чтобы ты понял: я не враг. Уверена, у нас много общего, и мы обязательно договоримся.

Колдун посмотрел ей в глаза и увидел там свое отражение в перевернутом виде. Это был прямой признак наученной ведьмы.

– Помни, малыш, – зазвучал в ушах голос матери, – помни, что прирожденная ведьма тоже может использовать знания во зло. Но так редко это случается. Бояться надо наученных ведьм. Потому что прирожденные воспринимают свои способности как что-то само собой разумевшееся. Наученные же собирают знания с определенной целью. А у людей их, как правило, две: деньги и власть.

– Ты остановилась на том, как пришла к хозяйке, – напомнил Алине колдун. – Я постараюсь внимательно тебя выслушать и понять, прежде чем принять решение. Это все что я могу обещать.

– Уже неплохо, – повеселела Алиса. – Ведь понять, значит простить: не правда ли?

– Утром хозяйка была крайне удивлена тем, что я не только жива, но и, насколько я понимаю, выглядела гораздо лучше, чем накануне, сказала Алина.

Несмотря на то, что девочку только разбудили, косички были аккуратно заплетены, на лице играл румянец, а ноги, стоптанные вчера в кровь, благополучно зажили.

Более того, рядом с ней оказался вчерашний потерянный узелок, и кто-то заботливо вытащив из него платок, повесил его на гвоздик рядом с притолокой.

– А ты, видать, домовому по нраву пришлась, – впервые улыбнулась хозяйка. – Я на него уж который год управу найти не могу. Все время шкодит. Ну, пошли, – она поманила ее из баньки на улицу.

Алина торопливо засунула руку в узелок и, достав оттуда краюху хлеба, положила на лавку. – Спасибо дедушка-соседушка, – прошептала она и пошла за женщиной.

Аграфена завела ее в дом, и Алина поразилась тому, как богато жила женщина. После сеней шла горница, занимавшая почти весь первый этаж. На полу вместо травы лежали домотканные половики. На большом круглом столе, покрытом скатертью с бахромой, стоял, сверкая начищенными боками самовар.