Похоже, сестра мне поверила. Она встала, и, слегка наклонившись ко мне, оживленно зашептала:

— Ой, что тут было! Понаехало полиции, арестовали нашу медсестру, совсем молоденькую, которая ту палату обслуживает. Думали, она вашей тетке капельницу с цианидом поставила. Но обвинить не смогли, в бутылке-то яда не оказалось! Чистейший физраствор. И потом, цианид действует мгновенно. Если бы он был в самом флаконе с раствором, тетка бы за пару минут коньки отбросила. А соседки уверяют, что еще долго ее дыхание слышали. Кто ввел яд — непонятно! Нашу девушку выпустили, она теперь в соседнем отделении лежит, после нервного срыва.

Я честно поохала и поужасалась в ответ. Медсестричка оказалась так любезна, что вызвалась меня сопровождать. Не то я все же вызвала у нее подозрение, не то любопытной девчонке самой хотелось услышать свежую больничную страшилку. Не сомневаюсь, что эта история стала любимой темой разговоров на ночных дежурствах. И во время всех пересудов рефреном повторяется фраза: «После обеда ее отравили… но в палату в тот день никто не заходил!»

Мы с сестрой зашли в палату, поздоровались с тремя лежащими на койках пожилыми женщинами. Я представилась и снова рассказала про свой приезд из поселка. Все три пациентки с любопытством уставились на меня. Новая больная, как я поняла, была уже полностью в курсе происшедшего. Не дожидаясь расспросов, бабки принялись излагать свои версии.

Собственно версий было всего две, причем взаимоисключающих друг друга. По одной, убийство — дело рук страшного больничного маньяка, который бродит давно уже по отделениях и вливает своим жертвам мышьяк в капельницы. По второй — к Евдокии Федоровне в тот день никто не заходил, значит, ее смерть — дело рук какого-то невидимки. Может быть, даже привидения. Я решила задать несколько наводящих вопросов:

— Давайте попробуем вспомнить по минутам тот послеобеденный час. Значит, вы все трое поели в палате… Что было потом?

— Пришла сестричка, — от волнения обе бабки-свидетельницы заговорили сразу. Потом одна умолкла, и в дальнейшем только согласно кивала головой.

— Дуся легла на койку, а сестричка поставила над ней штатив и воткнула в вену иголку. Затем что-то покрутила наверху штатива и ушла. А потом — я слышу — дыхания-то нет!

— Дыхание прекратилось сразу после ухода сестры? — я довольно невежливо перебила рассказчицу, но она, похоже, этого не заметила.

— Нет, полчаса прошло, должно быть… — растерянно проговорила женщина.

— А за эти полчаса что произошло? Пожалуйста, расскажите по минутам. Буквально все. Вот вы посмотрели на капельницу, легли в постель… О чем вы подумали?

— У меня сердце так сильно колотилось. Вроде бы предчувствие какое. Потом поняла — сердце беду чуяло! — торжественно возвестила однопалатница убитой. — Я посмотрела на Дусю, она вроде заснула. Тогда я открыла книгу, вот она, такая замечательная, «Любовь и смерть под волнами». Там такая любовь, деточка! Я как раз до того дошла, как ее кавалер, такой джигит, с черными усами, сделал предложение. А ее мамаша ему отказала, из-за его бедности! И джигит решил украсть свою возлюбленную. Вы ведь знаете, у них на Кавказе это принято. И вот он…

— Я поняла, замечательный роман. И вот вы стали читать, а дальше? Что-нибудь вас отвлекло?

— От такой книги? Деточка, вы знаете что-нибудь про любовь?

— И вы читали до самого вечера?

— Нет, пока крик не раздался. Вот она кричала — бабуся указала пальцем на соседку.

— А я ничего такого заранее и не чувствовала. Подумала только — надо бы позвать сестричку, вынести судно. — бойко ответила доселе кивавшая головой бабулька. — А то уж запах пошел.

— И как, позвали?

— А сестричка сама в палату зашла, я только вспомнить про нее успела. — как ни в чем не бывало продолжала старушка. — Я ей про судно сказала, она кивнула, подошла на секунду к койке Дуси, трубку у самой руки поправила, а потом наклонилась ко мне, взяла посудину…

Молоденькая медсестра затаила дыхание. Глаза у нее стали абсолютно круглыми, рот приоткрылся. Старушка резко замолчала. Думаю, лишь в этот момент она осознала увиденное. Я решила ей помочь.

— Попытайтесь вспомнить. Это была та же сестра, которая приходила ставить капельницу?

— Нет, деточка. — бабка от волнения аж приподнялась на постели. — Нет, нет! Точно не та. Первую-то я прекрасно знаю, она к нам по десять раз в палату заходит. Высокая, строгая. А эта — другая. Я, правда, лицо не рассмотрела, больно низко шапочка была надвинута. Да на носу — большие очки, оправа еще такая темная. Но я что заметила — животик у нее слегка выпирал. Вроде как у беременных. Я еще подумала — скоро девочке рожать, а она тут с больными старухами возится, судно им подает…

Остаток дня я провела в салоне, принимая невесть откуда набежавших клиентов. Во время редких передышек живо представляла себе, как всполошенные бабки обсуждают новую животрепещущую тему медсестер-убийц. Пожалуй, в этом отделении сегодня же все больные резко выздоровеют и запросятся домой.

Как я и думала, ничего мистического в убийстве Евдокии Федоровны не было. Фальшивая медсестра наклонилась к жертве. И крошечным шприцом за пару секунд ввела яд в пластиковый шланг, который тянется от бутылки с физраствором к руке. Поэтому в самой бутылке яда и не обнаружили. А трубку послать на экспертизу наверняка не догадались. Но в любом случае в шланге остатки цианида сразу смылись бы физраствором, который продолжал капать в вену. Хитро придумано! Если бы киллерша колола прямо в руку, жертва от боли наверняка бы проснулась и вскрикнула. Вдобавок, от лишнего укола остался бы след. А так — без наводящих вопросов никто и не вспомнил бы, что сестричка заходила в палату дважды.

Интересно, приехали туда полицейские? Сопровождавшая меня сестричка бросилась им звонить сразу же после сенсационного заявления бабули с судном. Все три соседки, забыв про больные сердца, вскочили с коек и, перебивая друг друга, стали обсуждать, не пыталась ли незнакомка с животом и в очках отравить остальных пациенток в палате. Воспользовавшись поднявшейся суматохой, я незаметно испарилась из отделения. А то, боюсь, у полиции стала бы первой подозреваемой. Особенно после того, как выяснится, что у Евдокии Федоровны нет никаких племянниц.

Поздним вечером позвонил Ричард. Выяснилось, что для меня уже запланировано новое задание. С самого утра мне предстояло опять сопровождать Лену, на сей раз в модный солярий. Да уж, умеет наша беременная выбирать самые подходящие для себя места! В ее положении только солярия ей и не хватает. Особенно в июне, когда в тени плюс 25!

Ричард был так любезен, что лично заехал за мной, и на своем BMV отвез нас с Леной до солярия. На сей раз на сельской девице было платье для беременных, напоминающее черно-белый парашют. Я, не удержавшись, потрогала ткань: нет, все же не прорезиненный шелк, значит, все ограничивается внешним сходством. На черно-белом великолепии красовались накладные черные карманы, похоже, нашитые трудолюбивыми ручками будущей мадам юристки. Надо же, умеет нитку вдевать в иголку! Если такая мастерица, сшила бы лучше нормальное платье, нельзя же до такой степени себя безобразить. Возможно, я была несправедлива к девушке, но с каждой встрече она мне нравилась все меньше. Причем уже не только потому, что она была невестой красавца Ричарда. Нет, обычная женская ревность постепенно уступила место искреннему отвращению. И я надеялась, что в самом ближайшем будущем наше общение прекратиться.