Ирма Ивановна кокетничает своим довольно натренированным телом, всеми своими бицепсами и трицепсами.

Ваня молчит.

Жанка плачет.

– Я жду одного человека, – неуверенно оправдывается Ваня.

– Женшчину?! – Ирма Ивановна театрально надувает губки.

Ваня молчит.

Жанка плачет.

– Если ты ждешь Жанку, Ва-ничка, то тебе не повезло, да-ра-гой. Я ее еще полчаса назад встретила в парке. Со Степой-кондуктором…

Ваня молчит.

– Я не напрашиваюсь, Ваня, – неожиданно строгим тоном заявляет Ирма Ивановна. – Никогда не была второй и не собираюсь. Адью!

И очень медленно, покачивая бедрами, отходит в сторону.

Ваня последний раз оглядывается. Смотрит на часы. Половина девятого.

– Ирма! – кричит он. – Подожди. С тобой так трудно договориться! Какая-то ты непонятная!

– Женшчина должна быть за-га-дачная.

– Ирма…

– Ваня…

Они исчезают за углом, а Жанка наконец вытирает мокрое от слез лицо.

Ей хочется кричать: сука! ты все врешь!

Но ни звука с уст.

Жанка стягивает платье. Снова усаживается на подоконник и глубоко дышит. Только дышит.

Сумерки становятся густыми. Соседние дома тонут во тьме.

Она не плохая, думает Жанка, она просто любит его, иначе зачем бы ей быть такой подлой.

Гнев, что собирался внутри, растворяется в тихой печали.

Она любит его, думает Жанка. Пусть им будет лучше.

Над верхушками тополей поднимается бородатая голова Бога.

– Жанна, – торжественно говорит Бог, – ты заслужила Царство Небесное.

Жанка не удивляется. Она ощущает неимоверную легкость в теле.

– Ты заслужила Царство Небесное, – повторяет Бог, наверное для того, чтобы Жанка не успела его поблагодарить.

– Спасибо, Боже, – шепчет Жанка, – но…

Ее тело на глазах становится изящней, тоньше, меньше, совсем крошечным. На спине вырастают серовато-серебристые крылья – и вот гигантский ночной мотылек слетает с подоконника в небо, пролетает над двором, над мироновскими тополями, над мироновским вокзалом. Полет дается тяжело, потому что крылья слишком большие и слишком тонкие. Кто-нибудь может подумать, что это летучая мышь или даже сова, но уж никак не мотылек.

– Благодарю тебя, Боже, – шепчет Жанка уже откуда-то оттуда, – но я просила не Царства Небесного. Ты дал мне слишком много. Я просила всего лишь Его.

Эльвира Владимировна сидит в кабинете № 17. Чтобы найти этот кабинет, нужно подняться по деревянным ступенькам на второй этаж и пройти в конец темного коридора.

Эльвиру Владимировну все боятся, потому что она очень принципиальная. Так что в ее кабинет заходят обычно лишь те, кто с ней незнаком. Или по ошибке. Или из любопытства – чтобы своими глазами увидеть наипринципиальнейшую женщину на свете.

Внешне Эльвира Владимировна – обыкновенная, ничем не примечательная женщина, волосы обесцвечены пергидролем. Маленькое строгое лицо, не ведающее милосердия. Маленькие фиолетовые губки, сложенные бантиком – из тех бантиков, которые цепляют на похоронные венки. Ногти аккуратно выкрашены красным – цвета артериальной крови. Юбка – чуть ниже колен, в узкую элегантную полоску. Такой же полосатый элегантный пиджак. Минимум украшений. Иногда Эльвира Владимировна надевает очки – «ЧТОБЫ ЛУЧШЕ ТЕБЯ ВИДЕТЬ».

Ты приходишь к Эльвире Владимировне, допустим, в понедельник.

Понедельник – единственный приемный день.

Ты – уверенный в себе гражданин Украины. Дважды бывал за границей. Свободно владеешь разговорным английским. Знаешь, что чиновники существуют потому, что ты, выплачивая налоги, их кормишь. Короче, ты входишь в кабинет Эльвиры Владимировны со всей гордостью страны, которую через 20 лет, возможно, примут в ЕС.

Эльвира Владимировна сидит за столом. Она ничуть не удивлена твоим появлением. Она, можно сказать, тебя только и ждала.

Внимательно оглядывает вновь прибывшего с головы до ног и говорит:

– Подождите, пожалуйста, за дверью.

– Почему?! – негодующе удивляешься ты. – Почему я должен ждать за дверью?! У вас никого нет, вы не разговариваете по телефону, сейчас не обеденный перерыв… Почему мне нужно ждать за дверью??

Эльвира Владимировна не отвечает, а просто смотрит на тебя, и ты, хоть и продолжаешь негодовать, почему-то все равно выходишь за дверь и ждешь. Твое гражданское достоинство пошатнулось. Ты невольно утыкаешься в идиотские стенды, развешанные в коридоре, ты узнаешь, что АЛКОГОЛЬ + СИГАРЕТЫ = ПОЖАР, а СЕКС – ПРЕЗЕРВАТИВ = СПИД. Бессмысленно бормочешь себе под нос детскую считалку: «стоп-кали-ка-тошка-черная-кошка», но считалка не приносит успокоения.

«Да что же это такое?! – срываешься ты. – Сколько можно это терпеть?!»

Врываешься в кабинет № 17, разгоряченный и злой. Сейчас ты ей покажешь! Она на коленях станет просить о пощаде!

Эльвира Владимировна все так же сидит за столом. Она не удивлена. Она ждет тебя. Она знала, на что ты способен, и готова принять бой.

– Отвечайте! – начинаешь кричать ты. – Кто дал вам право держать меня за дверью?! Я пришел к вам, потому что у меня проблема, которую вы должны решить! И ваша работа – помочь мне, а не сидеть за столом и красить ногти в этот жуткий красный цвет! Вы должны улыбаться мне, щебетать вокруг меня, извиняться и… и… облизывать меня!

– Вы и вправду этого хотите? – спокойно и терпеливо спрашивает Эльвира Владимировна, а ты вдруг опять становишься крошечным-крошечным лягушонком в огромном болоте.

– Послушайте, – говоришь ты уже спокойнее, – я живу в доме тридцать дробь тринадцать по улице Фрунзе. За этот дом отвечаете вы. Ваш ЖЭК, хотел я сказать. И в нем, в этом доме, уже третий месяц не работает лифт. Моя квартира на девятом этаже. Уже три месяца я бегаю по ступенькам, как пятнадцатилетний мальчишка. 162 ступеньки. Немного, если по ним ходить день-другой. Но три месяца?! Почему вы ничего не сделали за три месяца?!

Эльвира Владимировна поднимается из-за стола и улыбается. Но как-то странно.

Ты уже не хочешь, чтоб она отвечала. Ты вообще жалеешь, что сюда пришел. Черт с ним, с лифтом. Ходил по ступенькам три месяца – походишь еще три. Тоже мне – социально активный нашелся! Пусть кто-нибудь другой жалуется.

– Что вы делали три месяца? – шепчешь ты и пятишься к открытой двери. – Что вы сделали за три месяца?

Эльвира Владимировна встает напротив тебя и говорит так, словно ее насмешливый тон вот-вот сменится рыданиями:

– А ты? – говорит она. – ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?!!