Тамара Павловна пытается отодвинуть холодильник, но вдруг бросает его и садится на стул возле окна.

А что я сделаю, думает она, когда он выскочит оттуда, из-за холодильника? Я беззащитна перед ним. Он выскочит и первым делом кинется на меня. Раздерет когтями лицо. Выест глаза, откусит нос своими тоненькими и острыми, как бритва, зубками. Может, он только того и ждет, чтоб я отодвинула холодильник и выпустила его на свободу. Может, он не может пролезть под ним из-за своего толстого и длинного живота. Нет, отодвигать холодильник – это ошибка. Пусть сидит там, как в тюрьме, а я тем временем подумаю.

Тамара Павловна замечает, что вся дрожит от страха и отвращения. Ей так жалко себя. Ну почему это должно было случиться? Разве она заслужила такое? И почему вообще так бывает, что кто-то ни с того ни с сего влезает без разрешения в чье-то жилище и напрочь разрушает его уют, разрушает все, над чем человек работал многие годы, что создавал ценой великих усилий и стараний?

Ненавижу, думает Тамара Павловна. Как же сильно я ненавижу.

Она одевается, складывает в сумочку паспорт, деньги и фотографии Софии Ротару, плотно закрывает кухню, потом – на ключ – квартиру и выходит на улицу. У подъезда на лавочке, как всегда, сидит бабушка Алевтина. Отдыхает.

– Куда-то собрались, Тамарочка Ивановна? – спрашивает бабушка Алевтина. – Если в магазин, то купите мне, пожалуйста, сахар, деньги я отдам.

Тамара Павловна не выдерживает. Ей так тяжело. Она должна поделиться с кем-то своим горем. Плача, она обнимает бабушку Алевтину и говорит обреченно:

– Крыса выгнала меня из дома.

Бабушка Алевтина слыхала в своей жизни и не такое. Ее не смутишь и не испугаешь. Бесстрашная бабушка Алевтина просидела на лавочке у подъезда много лет и помогла множеству людей. Люди подсаживаются к ней, будто бы на минутку, передохнуть, а на самом деле – чтоб рассказать про свою беду и услышать в ответ мудрый совет.

Но дело Тамары Павловны – не из легких – понимает бабушка Алевтина.

Ты вернулся, думает она, ты пришел, чтобы мне отомстить.

– А откуда вы, Тамарочка Павловна, знаете, что это таки крыса? – сладеньким голоском, так, чтоб еще больше не переполошить, спрашивает бабушка Алевтина. – Вы ее видели? Крысы редко забегают в высокие кирпичные дома. Мыши могут, а крысы – навряд.

– Это крыса, нет – крыс, – отвечает, уточняя, Тамара Павловна и начинает рыдать еще сильнее. – Я знаю, это он. Я его слышу. Чувствую его запах! Слышу, как он подрывает паркет за холодильником и как довольно посапывает!

– Ну-ну, Тамарочка Павловна, я вам верю, – говорит бабушка Алевтина и поглаживает соседку по спине. – Крысу невозможно спутать с мышью, да. Раз вы говорите, что это крыс, – значит, крыс. Только он может посапывать за холодильником.

– И посапывает! – плачет Тамара Павловна. – И скребется так, что мурашки по телу бегают! А иногда храпит! Если бы вы слышали, как он храпит! Как… как…

– Как мужчина, – подсказывает бабушка Алевтина.

– Да, как мужчина, мужик!

Бабушка Алевтина сокрушенно покачивает головой, а ее руки незаметно для Тамары Павловны начинают нервно подрагивать.

Ты пришел, думает бабушка Алевтина. Через столько лет. Не поленился. Хотя был таким ужасно ленивым. Но я тебя не боюсь, твердит она про себя, мне не из-за чего тебя бояться. Я нисколько перед тобой не виновата, а наоборот – сделала то, что и должна была сделать.

– Как мне теперь быть?! – Тамара Павловна заламывает в истерике руки. – Я не могу туда вернуться! Я не смогу переступить порог собственной квартиры. Он там сидит. Притаился! Торжествует!

– Во-первых, – начинает бабушка Алевтина, – нужно успокоиться и перестать его бояться. Он как раз хочет, чтоб его боялись. Но на самом деле это всего лишь крыса. Грязная, гадкая, облезлая и вонючая, но небезобидная.

– Я знаю, что делать, – говорит Тамара Павловна, – купить крысиного яда! Он съест и умрет.

Какая она еще молодая и неопытная, думает бабушка Алевтина, глядя на сорокалетнюю Тамару Павловну. Наивная. Думает, с ним так легко разделаться.

– Так-то оно так, – размышляет бабушка Алевтина, – но он отраву не тронет, не станет ее есть.

– Почему? – удивляется Тамара Павловна. – Яд специальный, крысиный. Он ничего не заподозрит. Съест и сдохнет. Почему бы крысе не съесть специальную крысиную отраву?

– Потому что крысы хитрые.

Да, хитрые. Ты был хитрый, думает бабушка Алевтина, а я – хитрее. Я тебя обдурила. С тобой иначе было нельзя.

– Когда-то, – говорит бабушка Алевтина, – ко мне в квартиру тоже забежал крыс. Я боролась с ним четыре года.

– Четыре года?! – У Тамары Павловны голова идет кругом.

– Да, четыре года. У нас была такая игра. Кто кого обдурит. Кто окажется хитрее. И он проиграл.

Бабушка Алевтина с гордостью выпрямляет спину, будто и до сих пор с кем-то воюет.

– Вот что я вам, Тамарочка Павловна, скажу. Возвращайтесь к себе домой. В конце концов, это ваш дом, так поборитесь за него. Не бойтесь крыса. Живите с ним. Изучите его характер. Войдите к нему в доверие. А затем, когда он уже перестанет от вас прятаться, когда доверится вам и потеряет бдительность – тогда нанесите ему смертельный удар. В самый неожиданный момент. Исподтишка. В спину. Как и подобает настоящей женщине.

Представьте себе, что бабушка Алевтина не всегда была бабушкой. Когда-то, а это было очень давно, она была просто Алевтиной. Не красавицей, но и не уродиной. Не мудрой, но и не глупой. Не богатой, но и не бедной. И у нее был муж, с которым она прожила четыре года.

Они познакомились в техническом училище. Алевтина работала уборщицей, а он сторожем. Звали его Омельян. Толстый и неуклюжий, любил громко хохотать и отпускал сальные шутки.

Омельян смотрел на Алевтину как на миску, полную салата оливье, который нужно съесть, чтоб не испортился до завтра. Алевтина перепутала этот его голодный взгляд со страстью. Расписалась с ним и привела к себе домой, в квартирку из двух маленьких комнат.

Омельян сразу у нее прижился. Обложил квартиру своими вещами, которые ни к каким из ее вещей не подходили. Заполонил комнаты своим неприятным запахом, очень напоминающим запах гнилой картошки. Беспрерывно с чем-то возился, в чем-то копошился, таскал на балкон с улицы разный хлам приговаривая: никогда не знаешь, что тебе может пригодиться.

Он не чистил утром зубы и вообще их никогда не чистил. Не мыл свою густую рыжую шевелюру, не стриг волоски, что росли у него из ушей и носа, а на мизинце правой руки отрастил длинный, как у женщины, ноготь, который использовал как открывашку для баночных консервов.

Омельян непрерывно курил в квартире и сбрасывал пепел в любимые Алевтинины вазы. Его постельное белье всегда было аж черное, а носки воняли канализацией.

Но наихудшее происходило ночью. У Омельяна была привычка ночью есть. Алевтина засыпала, а он брел на кухню и пожирал все подряд. Сладкое, соленое, кислое, горькое, холодное, сырое, жареное, тушеное, маринованное, несъедобное. Сало с мандаринами, мясо с мороженым, вермишель с карамельками, сосиски со сливовым повидлом, кильку вместе с алюминиевыми ложками.