«Зачем он так? – размышляла она. – Неглупый, начитанный парень… Сам не знает, что творит…»

– Несчастье? – прошипел Таратута и повернулся к Борису. – Жаль, что ее не было на той дамбе!

Боря бросил быстрый взгляд на учительницу, которая что-то объясняла, водя указкой по карте, и пробормотал в недоумении:

– За что ты ее так ненавидишь?

Таратута оскалился:

– Дурак. Ты так ничего и не понял. Это – она.

– Что – она? – прошептал Борис и почему-то похолодел.

– Ведьма!

После урока Игорь отозвал друга к окну и, опершись на подоконник, долго молчал. А потом неохотно признался:

– Я тебе не все рассказал в прошлый раз… Понимаешь, вот уже много лет она специально мучает меня. Сначала разрушила мою жизнь, убила мою семью, а потом принялась за меня…

– Что ты говоришь?! – испугался Борис. – Убила семью?

Таратута передернул плечами, как делал всегда, когда друг его не понимал.

– В переносном смысле, чудак. Хотя… Может быть, и в прямом.

Он провел ладонью по стеклу, шмыгнул носом и недвижимо уставился в окно, как будто это помогало воспоминаниям.

– Мой отец… Я всегда любил его. И гордился им. И мама всегда любила его. – Игорь сглотнул комок в горле и продолжил с горечью: – Отец вернулся с фронта… не один. Он привез с собой женщину. Моложе себя на десять лет. Она стала его женой. Там, на войне… А мама ждала его. Она все глаза выплакала, перечитывая его письма, она рассказывала мне, какой он герой – мой отец. И вот он вернулся. С медалями и… с новой женой. А мама… Мама больше не плакала. Она перестала выходить из дома. А потом… сошла с ума от горя. Ее увезли в больницу ранним утром. Навсегда. Отец узнал и хотел взять меня к себе жить. Но эта… ведьма… запретила ему. Она убедила отца, что в интернате, где она учительствует, мне будет хорошо. Она решила за меня мою судьбу. Решила, что я должен быть несчастлив!.. Иначе будет несчастным мой близкий человек – мой отец! Она лишила меня моих самых близких, самых любимых людей!

Борис слушал друга раскрыв рот. Выходит, не было никакой ведьмы! Не было фатальных и жутких пророчеств. Не было страшного дара, которым наделила старуха маленького мальчика. Все в жизни у Таратуты было совсем не так, как у него! Но тоже – печально…

Как-то спустя месяц после этого грустного разговора на уроке геометрии Игорь многозначительно пихнул Бориса локтем в бок:

– У меня появился шанс!

Боря испуганно покосился на учителя и переспросил одними губами:

– Шанс?

– Да, – кивнул Таратута, и его маленькие глазки сверкнули дьявольским огнем. – Сегодня я отомщу ведьме!

Борис вздохнул.

– Я догадываюсь, что ты хочешь сделать… Думаю, это глупо…

– Мне понадобится твоя помощь, – перебил Игорь. – После уроков, на построении отзовись на мою фамилию. Мне нужно задержаться.

– Это глупо, – настаивал Борис.

Вчера в каптерке он видел, как Таратута поймал мышь и посадил ее в стеклянную двухлитровую банку. А еще он обнаружил, что кто-то свинтил с радиатора отопления «барашек» – круглую ручку вентиля.

– Ты хочешь привязать «барашек» к мыши и подбросить Тамаре Андреевне? Глупо…

– Григорьев! – оборвал его шепот учитель математики – полный, вечно потеющий мужчина с глубокими, похожими на шрамы морщинами вдоль мясистого, тяжелого носа. – Не наговорился, писатель? Еще одно взыскание – и проведешь остаток дня в «мешке»!

Борис похолодел от ужаса. Не было ничего страшнее «мешка». Провинившегося воспитанника пеленали грязными простынями так, что он не мог шелохнуться, снимали с него штаны и прикрепляли к мошонке бельевую прищепку. Через два часа мучений и стенаний воспитанник уже ничего не соображал от боли, а мошонка багровела и распухала, как бычий пузырь.

После занятий, перед тем как отправляться в спальный корпус, воспитанники выстраивались вдоль стены в два ряда и нетерпеливо переминались с ноги на ногу, будто готовясь к длинному прыжку. Сухой, как отломанная ветка чинары, воспитатель слюнявил пальцы, листая журнал, водил треснутым ногтем по кривым рукописным столбцам и хрипло выкрикивал фамилии, делая ошибки почти в каждой из них. Время от времени он поднимал голову и близоруко щурился, вглядываясь в уставших мальчишек.

– Рахмонов!

– Я… – лениво отзывался голос из строя.

– Редькин!

– Родькин, – поправлял кто-то.

– Рот закрой! – поднимал голову воспитатель, ища глазами наглеца. – Надо отвечать: «Я»! Поняли, дебилы? Наплодили вас, козлов!

– Я!

Гогот в строю. Это Козлов откликнулся на свою фамилию.

– Рты позакрывали! Румянцев!

– Я… – Лопоухий сосед Бориса стоял, прикрыв по привычке ладонями пах.

Краем глаза Борис видел, как Игорь присел на корточки во втором ряду у самой стены и на четвереньках выполз из строя.

– Куда? – зашипели стоявшие с краю.

– Рты позакрывали! – Воспитатель опять поднял голову. – Доиграетесь! Стулов!

– Я!

Перед тем как скрыться за углом скрипучего коридора, Игорь поискал глазами Бориса и беззвучно, одними губами произнес:

– Цель жизни…

– Шельма! – деловито продолжал воспитатель, делая ногтем пометки в журнале.

– Стельмах… То есть – я!

– Тру-та-та!

– Я! – невнятно пискнул Борис, даже не помышляя поправить воспитателя.

«Ошибка в фамилии Таратута сейчас как нельзя кстати, – сообразил он. – В крайнем случае, скажу, что ослышался, если заметят подвох».

Свернув за угол, Игорь огляделся по сторонам, выпрямился и бросился во весь дух по длинному, пустынному коридору учебного корпуса. С шумом пронесся мимо дверей кабинетов и классных комнат. Шаткий дощатый пол стонал под ногами.

Он остановился у двери с потемневшей и почти не читаемой табличкой «География», на мгновение задержал сбивчивое дыхание и прислушался. Никого. Только где-то в другом конце здания, а может, в другой жизни, хриплый монотонный голос неправильно выкрикивал фамилии.

Вдруг на лестнице в торцевой части коридора послышались шаги. Кто-то быстро, уверенными шагами поднимался на второй этаж – прямо туда, где затаился под дверью географического класса злостный нарушитель дисциплины Игорь Таратута. Нужно было спешить. Казалось, еще мгновение, и кто-то, начальственный и злой, появится в коридоре, обнаружит сбежавшего мальчика, побледнеет от негодования и прошипит яростно:

– Таратута! Два часа «мешка»!

Игорь приоткрыл дверь класса и тут же закрыл ее. Секунды ему хватило, чтобы убедиться: Светлана Андреевна на месте. Учительница сидела за столом, углубившись в чтение, и даже не подняла головы на шорох открывающейся двери. Отскочив в сторону, прижимаясь к стене и не сводя глаз с лестничного марша, Таратута нащупал за своей спиной ручку другой двери, ведущей в душную и пыльную подсобку. Он нередко заглядывал в эту забытую всеми каморку, превращенную в кладовку, и научился быстро открывать нехитрый замок при помощи короткого карандаша. То, что домовитый завхоз поместил сюда вчера днем, и навело мальчика на мысль о безотлагательном мщении.