— Маленькая пугливая конфетка. Ты была такой смелой совсем недавно…

Теплое дыхание обдало мою щеку, и я вздрогнула, открыв глаза.

Прямо на меня смотрели холодные волчьи глаза на вполне человеческом лице Жнеца. Губы мужчины изогнулись в задумчивой усмешке. Он что… действительно все слышал?

— Зачем же вы тогда притворялись неразумным зверем, милорд? Зачем это представление с меткой?

— Я и был зверем. После твоей химии мой контроль порой пропадает, — хмуро заметил лорд Вайре, не спеша, впрочем, с меня подниматься.

И это было весьма пикантно, поскольку уважаемый лорд был несколько раздет… Слава космосу, хоть трусы на месте!

— Тогда что было с моей меткой? И когда вы её снимете? Не тогда, когда мое неприятное положение выйдет наружу? — голос предательски дрогнул.

И торс, этот треклятый торс с кубиками и идеальным прессом — такой можно закапать слюнями и все мало будет! Как завороженная, а проводила взглядом белую дорожку волос, чувствуя, что сейчас начну неудержимо краснеть — и хорошо, если только глубоко в душе. Маленькая тряпочка отнюдь не скрывала радости волчары от нашего излишне тесного общения. А некоторые его достоинства впечатляли… до гадских мурашек, которые снова, заразы, атаковали, не давая взрослой адекватной женщине прийти в себя!

Да как тут прийти, а? Как, я вас спрашиваю? Тут гора тестостерона, вагон наглости, воз обаяния и… ох, какой же он горячий — во всех смыслах. Серебристые волосы мужчины щекотали мое лицо. Глаза не отпускали, смотря пристально, внимательно, он раздевал одним взглядом. И специально — клянусь хлором — специально, зараза такая дернулся и словно невзначай так потерся о меня… всем телом! Сссс…

— Что с твоей меткой, колючая конфетка? — в голосе оборотня слышались странные урчащие нотки, его ноздри подрагивали. — Я не активировал её и не собирался. Что касается снятия — я жду специалиста. Как только он приедет — все будет сделано. К сожалению, он задерживается и тебе придется потерпеть. Но не думай, Майари, что я это делаю специально. Рабство я презираю, — промелькнуло что-то грозовое в чужих глазах, что заставило судорожно сглотнуть.

— М-метка горела. Жгла. Разбудила меня. И дискомфорт усиливался, пока я не оказалась рядом с вами, — облизнула губы.

Приди в себя, дура! Оборотни славятся своим искусством соблазнять. И плевать, что этот запах мне так приятен, плевать, что тело рядом с этим мужчиной плавится от желания, плевать, что мне продолжает казаться — я что-то упускаю. Это не имеет значения. Я помню, каким может быть лорд Эренрайте. И знаю, что он никогда не посмотрит на меня, как на равную.

— Демон, я совсем забыл об этом!

Мужчина скрипнул зубами и рывком поднялся с меня, снова демонстрируя свое нечеловечески соблазнительное тело.

— О чем именно? — уточнила вкрадчиво, тоже осторожно поднимаясь.

— О том, чтоб раб не может быть вдалеке от господина. Нам придется видеться каждый день хотя бы пару часов, иначе тебе опять станет плохо, — мужчина нахмурился, отходя к встроенному шкафу и накидывая на тело шелковый халат.

— Прекрасно, — я честно старалась скрыть сарказм, но мне это не удалось, — то есть у метки могут быть ещё последствия, о которых мы не знаем? Например, я однажды начну делать то, что желал создатель этой метки, а? О таком варианте вы не подумали?

— Не разговаривай со мной подобным тоном, конфетка. Поверь, я стараюсь быть сдержанным, но тебе не стоит забывать о субординации.

Мужчина неожиданно оказался снова совсем близко. Мы находились в проходной комнате, я знала, что спальня, библиотека и гостиная дальше. Но тут слишком много лишних стен, к которым можно прижать несчастную жертву волчьего произвола!

Горячие руки обхватили мое лицо. Пылающие серебром глаза оказались совсем близко. Напротив меня. Они манила, затягивали, сводили с ума. Чужое тело вжалось в мое, позволяя ощутить… все впечатляющие выпуклости, все скрытое напряжение. Большой палец ласково погладил кожу на моей щеке, обвел контур приоткрытых губ, погладил скулы.

— Красивая. Сладкая. Желанная.

— Ничего не…

— Строптивая самочка, которая забыла обо всем… — снова это странное скрытое сожаление. О чем я забыла? Что происходит?

Эренрайте Вайре

Она была так близко. Сладко пахнущая, желающая его. Испуганная, но не старающаяся храбриться. Дерзкая, острая на язычок. Человечка? А человечка ли?

Близость её туманила рассудок, манила, заставляла делать ошибки, как сопливому юнцу.

Он отогнал от себя видение Майари в одном фартуке, склоняющуюся над плитой. Напряжение в паху стало невыносимым. Как он бы подошел к ней, раздвигая эти длинные, сильные ножки, как сладко было бы брать её вот так, сзади. Раскрасневшуюся от страсти, изнывающую, кричащую его имя.

Оба зверя едва не сходили с ума от близости этой странной женщины, но он слишком привык держать все под контролем. Белый Жнец. Жрец. Один из ближайших соратников Альфы Альф. Верховного Правителя.

Он всегда был один. С тех пор как Госпожа отобрала его, у него не было никого близкого рядом. Он отвечал за всех, но никому и в голову не могло прийти, что слабости есть и у него.

Один раз он отпустил себя. Один раз он оказался счастлив. И теперь не знает, что с этим делать.

Он прижал девчонку к себе, снова вдыхая манящий медово-песчаный запах, идущий от ее кожи.

— Прекратите немедленно меня лапать и объяснитесь! — ставит ему условия. Глупая. Слишком безрассудная и привыкшая к независимости.

— Хочешь объяснений, Майари? Ты должна вспомнить сама. Вспомнить то, что забыла или старалась себя убедить в этом. Я слышал твою пламенную речь в защиту моего сына.

Действительно, слышал. И теперь ярость и досада не отпускали. Как он мог просмотреть это? Миррим всегда был тихим ребенком, вроде бы не изъявлял желания часто общаться с отцом. У Эрена просто не было лишнего времени. Надина была волчицей уважаемого рода, талантливой, успешной, внимательной. Если бы не взгляды её отца, возможно, он бы даже рассмотрел её на роль своей спутницы. Вот только болезненная ненависть старого аро Карна к людям была широко известна.

А теперь выясняется, что она недоглядела за Миром. Случайность? Раньше бы он так и подумал. Женщина неспособна причинить вред ребенку. Но Жнец жил слишком давно и слишком многое видел, чтобы лгать самому себе.

Его ребенка хотели убить. И его спасла конфетка, сейчас возмущенно сопящая в его руках. Сладкая, манящая, недоступная человечка. Не в его правилах брать женщин силой. Сама же она, похоже, слишком горда, чтобы стать лишь любовницей. Да и имеет ли он право ломать чужую жизнь? Учитывая, что ей и так косвенно досталось из-за него.

— Как я могу вспомнить, не зная чего? Вы могли хотя бы намекнуть…