Кстати, в моё время бытовало мнение, что тут была рабская покорность нижестоящих к вышестоящим. И якобы это было отличительным признаком Совка. А меня, подполковника, тут чуть ли не бить собрался майор, мой же подчиненный. Несмотря на мою полулегендарную известность. То ли он отчаянно храбр, то ли безумен. Как там, а – «безрассудство и отвага»? Но, если он и с немцем будет так же безрассуден и отважен – сработаемся.

И подобное отсутствие чинопреклонения тут – норма. Субординация субординацией, но если вышестоящий превысил полномочия, тут же обратка прилетит. Кто посмелее, сразу в табло, кто похилее, докладную в особый отдел – иди, объясняйся – кто тут верблюд.

Но вернусь к батальону комсомольцев. Тридцать три богатыря и дядька Черномор. Отборные ребята. Физкультурники, парашютисты, комсомольцы. Богатыри. Пять сотен богатырей. Три стрелковые роты, пулемётно-миномётная рота, батарея сорокопяток на мехтяге полуторок, взвод управления, взвод связи, сапёрное отделение. Свои кухни. Полноценное подразделение, способное самостоятельно решать задачи. Ах, ну да, они же бригадой были.

– Придётся, Командор, немного переучиваться, – сказал я ему.

– Это вы про ведение боя боевыми группами, как Перунов сейчас учит? Так нам – не в новинку. Немец ещё весной научил. Кто не усвоил науку – не дождались прихода наших. Не выжили.

– Вообще замечтательно, от слова «мечта».

Да, про Кадета. Он оказался единственным оставшимся в строю из моих учеников. Вот ему я и поручил преподать навыки пополнению. Сейчас он учит бою рассыпным строем сводный взвод, целиком состоящий из командиров взводно-ротного звена. А уж они будут учить своих бойцов. Потом следующий этап – боевые группы. Опять же – лучше всех воевать боевыми группами получалось у Мельника и Кадета. Но Мельник – в госпитале, и ещё даже не ясно, восстановиться или нет.

Хотел я Кадета поставить опять «главным разведчиком» бригады, но разведроту тоже надо формировать заново и учить, а Кадет занят круглые сутки. Ладно, оставил того, кого прислали из резерва. Не пожалел. Капитан Цветиков, светящийся жаждой жизни подвижный кудрявый блондинчик, похожий на профиль со значка октябрят – такие ассоциации из моего детства он вызвал. Радиопозывной «Светляк». Свое дело разведчик знал хорошо. Он ко мне и прибыл с командования разведротой.

И понеслось – ни минуты продыху! Там надо согласовать, там проконтролировать, там развести сцепившихся амбициями командиров, там надо что-либо продавить или достать. И кадровый вопрос. Основной! Всех людей надо познать, ну, хотя бы командиров. Кто на что способен, на что – не способен. Где кого лучше применить. И если бы не грозная тень НКВД за моими плечами, ничего бы у меня не вышло и за год, не то что за две недели.

В эти две недели я спал максимум по три часа в сутки. Но, отдавая приказ на погрузку бригады в эшелоны, мог быть уверен, что моё подразделение – боеспособно. Ничего, конечно, не было доведено до оптимума, но по минимуму – всё успел. Ну, или, я надеялся, ничтоже сумнящийся, что успел.

И вот боевые группы грузятся в составы. Все в новой форме егерей – камуфляж, берцы, разгрузки, кепи, на петлицах – в венке из еловых веток – щит. На щите – меч острием вверх. Ни одной трёхлинейки – у всех карабины СКС. А у штурмовых подразделений – штурмовые винтовки АКС-42. Это новое оружие родителя СКС, конструктора Симонова. Отличий от довольно удачного СКС – минимум: отъёмный магазин на 20 патронов и возможность автоматического ведения огня. Чую, что хлебнём мы горя с новым оружием, но кто-то же должен проводить войсковые испытания. А ведь это именно я, лично, просил Симонова разработать такое оружие. И поэтому не имел морального права отказаться от его войсковых испытаний на себе. Инициатива продолжает иметь инициатора. И дело совсем не в стволе и не в конструкторе. Будь конструктор хоть трижды гениален, а ствол – хоть легендарным по надёжности Калашом, но пока не изведёшь неизбежные «детские болячки», будет сбоить. А вот потом! Дожить бы до потом. И нет у нас времени на неспешные испытания и доводку.

Новые ручные пулемёты. Пулемёт Горюнова плохо пошёл в производстве, и к его доработке привлекли легендарного Дектярёва с его командой. В результате появился ДГП-42. Тот же ДП, но с ленточным питанием и сошками, вынесенными дальше вперёд, чуть не к пламегасителю. В варианте ручного пулемёта – коробчатый магазин на ленту в 100 патронов. Ещё один шаг к ПК сделан. Одна сложность – пулемёт не переваривает матерчатых лент. Только металл. И смена ствола довольно сложна, не так как у ПК. Ну, не всё сразу.

Новые радиостанции как возимые, так и носимые. Нет, не моторолы, конечно, заплечные ящики, но опять улучшенные. Увеличена «дальнобойность», добавлен селектор нескольких заранее настроенных радиоволн, снижены вес и потребление энергии. До появления следующего поколения батарей – это единственный способ увеличить время автономности.

А как посыплются «детские болезни»? Холодная волна пробежала по спине – останемся безоружными перед лицом врага. А, на хрен! Бог не выдаст – немец не съест! Трофеями воевать будем, не впервой!

У меня в руках оказалась внушительная сила – полтора десятка танков, полк самоходов, две тысячи пехоты, сотня грузовиков снабжения! Блин, Ё-комбату бы такую силищу год назад! Вот бы вломили немцу!

И мне бы не лажануть на фоне Ё-комбата. Память его не предать.

Кстати, небольшая, но очень важная группа бойцов прибыла из Горьковского стрелкового училища. Снайперы. Знаете, кто у них был преподавателем? Один из «леших»! Осенью 1941-го, при выходе моего сводного отряда из окружения, он был очень тяжело ранен, лишился глаза, одного лёгкого, руки по локоть, ступни, к строевой службе был признан не пригодным, теперь учит других премудростям работы снайпера в штурмовом подразделении. Повидались с ним, жаль только несколько минут удалось выделить на это. Было приятно, что он не только помнит меня, но и очень рад моим успехам.

Провожать эшелоны явились множество знакомых и ещё больше незнакомых людей, да и просто причастных. Только вот любопытствующих «вежливые» бойцы в форме НКВД не пустили.

Запомнилась фраза молодого тогда ещё Устинова, что лично примчал из Москвы своими глазами увидеть егерей, на формирование которых он, по должности своей, приложил столько усилий:

– Лекарство от блицкрига.

Я его помнил старым. Министром обороны. И видел только по черно-белому телевизору в детстве. А сейчас он был молодым, энергичным и очень смышленым наркомом вооружений. За то время, что нам пришлось совместно поработать, а он лично курировал формирование моей бригады, у меня о нём осталось самое благостное впечатление. Умный, грамотный, обязательный, кристально честный, волевой. Боец. Настоящий коммунист. Именно таких, как он, я и считаю коммунистами. А Зюганов, например, – ну, какой он коммунист? Он партфункционер. Как и Горбачёв с Ельциным. Одна обёртка красная. А за ней – коричневая начинка. Не шоколадная.

В общем, торжественные проводы. Не обос… не завалить бы всё. Вот будет стыдно! Такое доверие таких людей!