– Главное в хюгге – то, что можно разделить его с близкими или оставить только для себя. Хюгге – это приятное ощущение, разливающееся внутри, – он прижал руку к груди, и казалось, вот-вот расплачется.

– Видишь? – он перевел дыхание и взял себя в руки. – В этом главная фишка моей работы: мне она всегда кажется хюгге!

Его волнение передалось и мне, тронув меня до глубины души, – ведь я когда-то работала официанткой и чувствовала себя тогда в точности как Йеппе. Господи, да я просто ОБОЖАЛА свою работу. Самая уютная работа в моей жизни! Мне нравилось обслуживать голодных людей. Ресторан в Ист-Вилладж, где я работала, был полон свечей и дровяных печей. У нас не было «карманного хлеба», зато на каждом столике стояла бутылка с оливковым маслом, из которой можно было подливать сколько угодно. Заправлял всем Ленни – мой начальник и один из владельцев ресторана. Он был вторым в моей жизни человеком – после мамы, – который научил меня, как сделать людям приятно. Ленни просто хотел, чтобы они были счастливы. И делал это в своей суровой рок-н-ролльной манере. Ленни знал группу Black Crowes, ведь он был из Атланты. Сам же он был похож на участника Clash: белая футболка с закатанными рукавами, синие джинсы и модные ботинки. Все руки у него были покрыты татуировками. Однажды Ленни признался мне, что считает уютным выковыривание косточек из оливок. Да-да, прямо так и сказал: уютным. Теперь этот факт кажется мне забавным – уж он-то точно не фанат Марты Стюарт (хотя и квасил помидоры на подоконнике). Эти слова об оливках он произнес в пиццерии, у камина. В этот момент как раз играл альбом Элтона Джона «Tumbleweed Connection» (если у вас еще его нет, немедленно купите!). Сложив в ряд оливки Каламата на разделочной доске и вынув косточку так, что сама оливка осталась целой, он заметил, что это очень методичное занятие, которое помогает ему собраться с мыслями перед тем, как начать обслуживать посетителей за ужином. Чем больше косточек вынешь – тем лучше ты приготовился к ужину. Эта мысль вселяла уверенность. Ленни умер от передозировки героина, ему было чуть за двадцать. Когда я готовлю, он всегда со мной.

Англия – родина уюта. Разумеется, не все думают так, но я ничего не могу поделать со своей махровой и старомодной англоманией. Я почувствовала этот импульс еще в детстве, когда тайком, спрятавшись за фортепиано, смотрела «Вверх и вниз по лестнице» (а родители думали, что я сплю). То, что путешествие туда будет для меня уютным, было ясно, как день, ведь Англия – это чай с бергамотом, розы, мясные лавки, акценты жителей разных областей Британии, Джейми Оливер и Хью Грант, карри, бобы и тосты, торт королевы Виктории; жареные креветки с чесночным соусом, выпечка и шоколадные батончики «Кэдбери», культура разведения собак, Хогвартс, парки, хорошие манеры, The Beatles, волынки и The Rolling Stones, шоу «Лучший пекарь Британии» и сериал «Аббатство Даунтон», дождь, Джейн Остен, Эмили Бронте, тартан, чертополох, овцы, цепи холмов, Диккенс. Конечно, я понимаю, что Англия – это еще и вредная еда, плохая погода и история государства, представляющая собой череду трагических событий, но ничего не могу с собой поделать – люблю ее всей душой. Суть не в том, что Англия представляет собой средоточие уюта, а в том, что, задумавшись о том, кто вы, собрав по крупицам собственный опыт и воспоминания и осознав эмоциональные связи, сможете – в прямом или переносном смысле – оказаться там, где вам комфортнее всего. В этот самый момент, в Нью-Йорке, передо мной стоит банка с цветками чертополоха – всякий раз, глядя на них, я ощущаю внутри спокойствие и уверенность, будто бы кусочек пазла становится на свое место. Вдобавок эти колючие цветки – символ Шотландии.

Мой муж очень любит свою работу и постоянно в разъездах. В этом нет ничего страшного – всем нам приходится преодолевать немалые расстояния (в прямом или переносном смысле). Всю зиму, как только он выкатывал свой чемоданчик на колесах из дому, я шла прямиком в цветочный магазин за чертополохом. Разве это вернуло бы его? Нет. Но сама прогулка до угла улицы, беседа с цветочником Педро, лилово-серо-голубой цвет стен магазинчика, наполнение водой банки для чертополоха – все это помогало мне восстановить внутренний уют и вернуться к работе.

В первый день приезда в Англию на станции я встретилась со своей давней подругой Ниной, и мы вместе отправились на метро в лондонский Тауэр. То ощущение уюта, что я испытывала в нью-йоркском метро, не оставило меня и в Лондоне. Все – вместе, все едут по своим делам, все ждут, пока поезд прибудет на станцию.

Нина училась в Английской школе садоводства – это и было основной темой нашей беседы. А поскольку я не собиралась гулять по саду, то вытащила свой блокнот.

– На мой взгляд, заниматься садоводством в Англии – уютнее, чем где бы то ни было. Может быть, в других местах это занятие тоже доставляет удовольствие – но в меньшей степени. А приятнее всего работать с розами. К этим цветам у британцев особенно нежное и трогательное отношение.

Я принялась делать пометки у себя в блокноте, а Нина продолжала:

– Думаю, собирать цветы и составлять композиции – это очень уютно. Но самое уютное в этом деле – высаживать цветочные луковицы, ведь таким образом вы как бы обустраиваете их домик, защищая от возможного вреда и опасностей. Вы находите им надежное местечко, подкармливаете и делаете все, чтобы они дождались нужного момента, укоренились, проклюнулись и расцвели.

Вскоре мы прибыли в Тауэр.

Когда исполняешь чьи-то указания, то внутри испытываешь ощущение невероятного уюта. В музее для этого достаточно приобрести карту и аудиогид, а иногда просто слушать, затаив дыхание, позволив воображению рисовать в голове всевозможные образы.

Нина собиралась полностью раствориться в атмосфере Англии XVI века – и ей это удалось. Мы надели наушники, взялись за руки и шагнули в прошлое, словно две маленькие девочки, играющие в дом. Иногда достаточно просто дать волю воображению, позволить истории перенести вас далеко-далеко – особенно если речь идет об иностранной культуре. В процессе достижения внутреннего уюта очень важно позволить повествованию захватить вас, как маленького ребенка. Рассуждая скептически и сопротивляясь собственной фантазии в таком месте, как музей, вы сами себя лишаете удовольствия. Просто спросите себя: «А если бы?..» А если бы я был придворным во времена Генриха VIII? А если бы я носил корону и шелковые наряды с вышитыми цветами чертополоха? А если бы я была Анной Болейн, заточенной в темной, холодной, сырой башне?