тонко улыбнувшись, предпочел перевести взгляд на сына, подмигивая ему.

Альберт медленно выдохнул и немного отвел одну руку в сторону. Второй он удерживал Анри, не давая ему, непрестанно вертящемуся, соскользнуть на пол.

– Я заслужил такие слова. Однако, совет Романа принимаю к сведению и даже рекомендую последовать ему – мы могли бы навестить Чеслава. Безо всяких требований, просто побеседовать, а в ходе этой беседы, при хорошем раскладе, выведать побольше о его планах… Но в первую очередь я хотел предложить иное, – он медленно обвел всех своих слушателей взглядом и весомо добавил, – Мы должны узнать, когда именно будет Ночь Большой луны.

Анри, с огромным любопытством прислушивавшийся к разговорам взрослых, услышав эти слова, восторженно подпрыгнул на коленях у деда.

– А я знаю, когда она будет! – он весело хлопнул в ладоши, – Честное слово, знаю!

– Анри, ответы типа «ночью» или «при большой луне» тут не подходят, – Людовик очаровательно улыбнулся и, напуская на себя вид вселенской грусти, немного опустил плечи, – Иначе я бы сам так ответил…

Мальчик удивленно покосился на него и, сообразив, что слова его всерьез восприняты не были, нахмурился.

– Но я правда знаю… Я читал про нее, про Ночь Большой луны, мне было интересно, и я высчитал, когда…

– Это невозможно, – Альберт, сам нахмурившись, мотнул головой, – Анри, маги всего мира на протяжении многих сотен лет пытались высчитать миг, когда она наступает, но не смогли! Никто не смог, и даже Рейнир, если память мне не изменяет, не знал точного мига ее наступления… – здесь взгляд его скользнул к хранителю памяти, как к человеку, упомянутого мага знавшему и многому у него научившемуся. Винсент кивнул, задумчиво изучая взглядом мальчика, восседающего на коленях у великого мага.

– Да, это так… – говорил он негромко, медленно, явно размышляя параллельно о чем-то своем, – Рейнир не знал, когда наступит Ночь Большой луны, он искал приметы, он прислушивался к своей интуиции, но сумел понять, что она наступает, лишь ощутив всплеск невероятной силы. При мне позже он многократно пытался высчитать точное время, точный день, ночь, когда взойдет Большая луна, но не сумел. Как же тебе это удалось, малыш?

– Но это же просто, – мальчик удивленно пожал плечами, – Большая луна никогда не восходит в месяцы, в которых есть буква «н». Чаще всего она на небе либо весной, либо осенью, реже – летом, и никогда ее никто не видел зимой. В годах, когда она восходит, вторая цифра обычно ноль, значит, Ночь наступает в начале года. А если посмотреть на первые цифры, становится понятно, что они каждый раз увеличиваются на три… то есть две. Ну, то есть, если там было один, в следующий раз будет четыре. В общем, если я прав, то получается, что Ночь Большой луны наступает через каждые три века, со смещением на три года. И на несколько месяцев… Если получается – то на три, но, если третий месяц попадает на тот, в котором есть буква «н», разрыв увеличивается, – он еще раз пожал плечами и смущенно улыбнулся, – В общем, вот.

На несколько долгих, тягучих секунд в гостиной воцарилось молчание. Маги, люди, нелюди, переглядывались между собой, не в силах найти слова, чтобы характеризовать столь неожиданно открывшуюся проницательность ребенка, чтобы оценить его невероятную догадку.

– Никогда не восходит в месяцы, в которых есть буква «н»… – медленно проговорил Винсент и, неожиданно хохотнув, запрокинул голову, восторженно улыбаясь, – Даа… До такого мог додуматься только ребенок!

– Зато теперь ясно, почему всякие великие маги до такого не додумались, – Роман слегка пожал плечами, – Взрослым неподвластно мировоззрение детей, увы, увы.

Альберт медленно опустил подбородок. Со словами племянника он был целиком и полностью солидарен, что само по себе было случаем весьма беспрецедентным, однако, сейчас заострять внимания на этом не хотел.

– Анри… а если исходить из твоих расчетов, как скоро должна быть Ночь Большой луны?

Мальчик, надувшись от гордости, немного выпрямился и, демонстративно обдумывая вопрос деда, прижал палец к губам.

– По моим подсчетам получается… – он прищурил один глаз, изо всех сил изображая напряженную работу мысли, – Где-то через несколько дней, может быть, через неделю.

Людовик, восхищенный и изумленный одновременно, покрутил головой. Его познания племянника, безусловно, тоже приводили в восторг, и молчать молодой человек на этот счет намерен не был.

– Черта с два теперь Чеслав победит нас! У нас теперь имеется собственный вундеркинд, с ним никому не справится! Это же надо – никто не знает точной даты, а он…

Анри неуверенно кашлянул и смущенно покачал головой. Мальчиком он был честным и, хотя и принимал заслуженную похвальбу с благодарностью, все-таки не хотел ложной славы.

– Ну… ведь Чеслав же, кажется, знает…

В гостиной снова воцарилось молчание. Вчерашний разговор, в котором упоминался Чеслав, а также его познания и намерения, проходил довольно поздним вечером, в строжайшей тайне от мальчика, которому еще рано было слушать подобные ужасы. Теперь же оказывалось, что Анри по какой-то причине осведомлен об обсуждаемых событиях, к тому же, судя по всему, осведомлен неплохо.

– Откуда тебе это известно? – Альберт нахмурился, переводя взгляд на Эрика, затем опять возвращая его к внуку, – Анри, подслушивать разговоры старших нехорошо. Очень нехорошо!

Людовик, который в свое время частенько баловался тем, что подслушивал сокровенные беседы Альберта то с одним его сообщником, то с другим, скромно потупился, изо всех сил принимая на себя вид совершеннейшей невинности.

– Я просто случайно услышал! – Анри пару раз хлопнул глазами и, видимо, не считая правильным сидеть на коленях у человека, который его ругает, соскользнул на пол, вытягиваясь по струнке, – Честное слово, дедушка, я не нарочно! Папа, скажи ему, что я хороший мальчик, я не подслушиваю под дверями!

– Да-да, – Эрик усмехнулся, облокачиваясь о стол, – Под дверями он обычно не подслушивает. Просто делает вид, что играет или читает, а сам мотает все на ус, маленький прохиндей… – он глубоко вздохнул и, улыбнувшись, весело подмигнул сыну, – Но благодаря этому мы теперь владеем более полной информацией, поэтому, думаю, что сыном я имею право гордиться. У тебя есть еще какие-нибудь предложения, дядя?

– Да-да! – Роман, моментально оживившись, даже немного подался вперед, – Оставим вопросы воспитания, и предадимся изучению и критике твоих новых идей! Давай же, дядя, глаголь! Внимаю.

– Мы внимаем, – поправил Людовик и, подперев щеку кулаком, демонстративно зевнул, – Надеюсь, твой рассказ будет долгим, и я успею поспать. Я сегодня не выспался…

Альберт мимолетно закатил глаза и, красноречиво откашлявшись, сдвинул брови.

– Из предложений, которые вы намереваетесь подвергнуть критике, у меня осталось лишь одно.