Я радостно улыбаюсь ему и понимаю, что настроение мое улучшается с каждой минутой.

– Чудесная мысль!

– А еще в семнадцатой квартире живет фокусник, – продолжает Руперт. – Он может устроить шоу или провести мастер-класс.

Я щелкаю ручкой, и улыбка моя шире прежнего.

– Пункт первый: полы. Пункт второй…

День проходит в утомительных и замечательных хлопотах: мы придумываем, каким будет наш клуб, красим стены и двигаем мебель. Поздно вечером я падаю в кровать и сплю так крепко, как не спала уже много лет.

Просыпаюсь с мыслью, что даже не поблагодарила Летицию за щедрость. Я должна ее отблагодарить!

Вскакиваю с кровати с такой прытью, что приходится потратить мгновение на то, чтобы унять головокружение.

– Ты хочешь пройтись по магазинам? – недоверчиво переспрашивает соседка, когда я появляюсь перед ее дверью в самых удобных туфлях и с самой большой сумкой.

– Купим что-нибудь из одежды. Это мой способ сказать тебе спасибо.

– Будешь еще на меня деньги тратить! – ошеломленно протестует она.

Я заговорщически наклоняюсь к ней.

– Мой бывший муж понятия не имеет обо всех сбережениях, которые я скопила за эти годы, я планирую потратить их до того, как он о них узнает и попытается ими завладеть. Так что идем!

На губах Летиции появляется робкая улыбка.

– Я не особо интересуюсь модой, знаешь ли… Куда ты хотела пойти? – В ее голосе слышны нотки волнения. – Не в огромные магазины на Оксфорд-стрит, надеюсь?

На Оксфорд-стрит я больше ни ногой. Меня ударили зонтиком, на меня накричал сердитый американский турист, а в торговом центре за мной всюду ходил охранник.

– Пройдемся по благотворительным магазинчикам. Их в округе штук пять, и там всегда можно найти что-то стоящее, но не пригодившееся какому-нибудь лондонскому моднику.

Летиция снова улыбается. Я подозревала, что она предпочтет местный секонд-хенд, а не торговый центр, где продается одежда только на пышногрудых великанш с осиной талией. К тому же наш район куда спокойнее шумного и суетного центра – хотя поначалу меня пугало обилие граффити, тату-салонов и мотоциклов.

Сходив за покупками с Фитцем, я прониклась идеей «смены имиджа». Он заставлял меня примерять самые нелепые вещи: юбки выше колен, туфли, с которыми не носят чулки. Но потом я поняла, что этой хитрой уловкой он пробуждал во мне смелость. После того как я примерила короткую джинсовую юбку, моя зона комфорта настолько расширилась, что я решилась на льняное платье, которое надела на третье свидание с Тодом, а после босоножек на каблуках сапоги Лины будто стали удобнее.

Я попыталась повторить этот трюк с Летицией, но немного перестаралась. Так что она чуть не сбежала от меня и от облегающей розовой блузки. Тогда я поменяла стратегию и завела разговор о ее предпочтениях и вкусах, но она только твердила, что мода ее не интересует, а темно-синяя туника совершенно устраивает – да и стирать ее лишний раз не нужно.

Честно говоря, я готова была сдаться, но вовремя заметила, каким взглядом она окинула экстравагантную вышитую куртку.

И тут все встает на свои места. Я вспоминаю, как необыкновенно обставлена квартира Летиции.

Она ловит на себе мой пристальный взгляд.

– Что ты на меня так смотришь?

– Рассматриваю твои серьги. Очень красивые. И вчерашние мне тоже понравились.

– Спасибо, – польщенно отвечает она. – Они сороковых годов. Купила на блошином рынке и сама отполировала.

– О, посмотри-ка сюда! Какой интересный узор на юбке. Словно плющом увита!

Я подтаскиваю ее к длинной стойке, где в прошлый раз Фитц нашел для себя три рубашки с цветочным узором.

Летиция делает настороженный шаг и проводит рукой по ткани.

Мне необходимо изменить ее отношение к одежде. Летицию, как сороку, тянет на красивые вещи – так пусть и выглядит при этом красиво. Если она будет уделять внимание не только квартире, но еще и себе… Возможно, она по-прежнему будет выглядеть странно, зато сможет гордиться своим стилем.

– Может, примерить?.. – робко спрашивает Летиция, не выпуская юбку из рук.

– Почему бы и нет? – С этими словами я подталкиваю ее к примерочной.

Меня будит один из котов. У нас это уже стало традицией. Не то чтобы я против: бодающаяся пушистая голова куда приятнее громкого будильника.

Кот играет и скидывает мамин лунный камень с прикроватной тумбочки. Я поднимаю его и медленно перекатываю между пальцев. Голубые прожилки и правда придают ему инопланетный вид. Интересно, кто решил, будто он «символ нового начала»?

Нехотя достаю телефон. В час ночи Итан прислал сообщение с четырьмя поцелуйчиками вместо обычных трех. У него снова много работы на выходных – я здесь уже три недели, а он не приехал ни разу. Я, конечно, прекрасно его понимаю, но все равно обидно.

Листаю контакты. Мама просыпается даже раньше меня – обычно она встает в пять.

Я каждый день писала ей сообщение, уточняя, нужна ли какая-то помощь, ответом было неизменное «нет». Знаю, давно надо было позвонить или заглянуть, но…

Решительно нажимаю на кнопку вызова.

– Лина? Что-то случилось?

Паника в ее голосе возвращает меня в наше общее прошлое. Я уже забыла, какой парализующий ужас охватывал меня от любого телефонного звонка в дни болезни сестры. Каждый раз я думала, что вот сейчас мне сообщат худшую в мире новость. И вот сейчас я слышу этот страх в мамином голосе. Меня прошибает холодный пот, я встаю с кровати и делаю несколько шагов по комнате. Еще слова не сказала, а уже хочется повесить трубку.

– Привет, мам. Все хорошо, просто звоню поздороваться! Кстати, завтра я повезу всех на бинго. Хочешь с нами?

– Бинго? – помолчав, переспрашивает она. – Можно, наверное. Хочешь, чтобы я поехала?

– Конечно! – говорю я слишком бодро и надавливаю кулаком на солнечное сплетение, пытаясь унять эмоции. – Будет здорово, если ты поедешь! Встречаемся в пять!

Если сейчас повесить трубку, паника уйдет, но я еще не сказала главного.

– Лина, сделай глубокий вдох, – просит мама.

Я закрываю глаза и замедляю дыхание. Покалывание в груди и на лице немного утихает – теперь это не булавки и иголки, а небольшой дождь на коже.

Я открываю глаза и делаю еще один глубокий вдох.

– Мам, бабушка сказала, что врач выписал тебе антидепрессанты.

Повисает долгая пауза.

– Да.

– Я не знала, что все так… серьезно. Мне… Мне жаль.

– Да ничего, родная, – отвечает она почти шепотом.

– Таблетки помогают?