– Да все хорошо, все хорошо, – отвечает как-то слишком весело. – Бабуль, ты должна рассказать мне больше об этом загадочном мужчине!

– Леди не пристало такое обсуждать. Как дела у Мэриан?

– Бабуля! Ты с ним переспала?

– Что за вопросы! Нет! Как можно спрашивать о таком у родной бабушки!

– Ну а что же еще «не пристало» обсуждать?! – ехидничает Лина. – Ты действительно не собираешься рассказывать мне про этого Тода?

– Пока нет.

Подробностями свидания я поделилась только с Фитцем, и то взяв с него слово хранить молчание. Не хочу, чтобы внучка узнала о моем «мимолетном романе».

– Ладно, ты ведь и ехала на поиски приключений, – нехотя сдается Лина и на минуту замолкает. – Бабуль… Могу кое о чем спросить?

– Разумеется.

– С мамой что-то серьезное? Ты мне ничего не говорила.

– Ты о чем? – осторожно спрашиваю я.

– Она упоминала какие-то «приступы».

Я закрываю глаза.

– А, ты про это.

– Так в чем дело?

– Ее иногда… прорывает.

– Прорывает – это как ни с того ни с сего порыдать в автобусе, или прорывает так – что без врача не обойтись?

– Второе, милая.

– Почему ты не сказала?

– Я же говорила, что ей тяжело.

– Но как я могла догадаться, что все так серьезно?!

– Я думала, она сама тебе расскажет, если захочет. Не хотела вмешиваться.

– Ты оставила меня присматривать за мамой, а о «приступах» – ни слова… Насколько все плохо? Мне нужно навещать ее каждый день? Что сказал врач?

– Несколько месяцев назад доктор Петер выписал ей таблетки, – отвечаю я, потирая переносицу.

– Антидепрессанты?

– Думаю, да.

– Она их принимает?

– Думаю, да.

– Хорошо. Это хорошо. Боже, бабуль… Я понимаю, что ты не хотела лезть в наши отношения, но лучше бы ты мне все рассказала.

– А что-то изменилось бы? Ты бы к ней приехала?

Повисает долгое молчание.

– Мне хочется думать, что изменилось бы, но если честно, я не знаю, – признается Лина. – Я знаю, что в последнее время мое отношение к маме было… странным. Би говорит, я сама не своя – и она права. Отчасти это и из-за моих проблем с мамой. Сама не знаю, почему так часто злюсь на нее. Но мне бы хотелось это исправить! Ради нас обеих.

Я улыбаюсь. Воспользуюсь случаем, раз уж мне разрешили вмешаться.

– Она тоже хочет все исправить. И ей до смерти тебя не хватает.

Лина шмыгает носом, и какое-то время мы молчим.

– Ладно, бабуль, я пойду. Мне должны перезвонить по поводу соколиной охоты.

– Соколиной охоты? – удивляюсь я, однако в трубке уже гудки.

После этого разговора возвращается тревога о Мэриан.

Я как раз собираюсь отключить телефон Лины, но вверху экрана появляется сообщение от некоей Цеси – вроде бы это вредная коллега Лины.

Я хмурюсь. Вот только напоминаний о «проектах» и «Апгоу» Лине не хватало. И раз она не дала этой Цеси мой номер, значит, общаться с ней не хочет. Кажется, это про нее внучка говорила: «восемьдесят процентов ноги, двадцать процентов – интриги». Что-то мне подсказывает, она вовсе не успокоить Лину хотела.

Я хмыкаю и закрываю сообщение.

После разговора с Линой я так распереживалась, что теперь места себе не нахожу. Надо чем-то заняться. Я смотрю на грязную посуду в раковине, оставленную Фитцем, но тут замечаю ноутбук Лины.

Вдруг Тод сейчас на сайте?

Одно непрочитанное сообщение, но не от Тода.

Фотография у этого Деревенского Малого из молодости. На ней он в свободном белом жилете и кепке. Тогда он был безусловно красив, но сейчас все может быть иначе. От молодого Уэйда я взгляд оторвать не могла, и посмотрите, во что он превратился.

И, помедлив, добавляю улыбчивую рожицу, как Лина в своих сообщениях. Это немного кокетливо, но почему бы и нет. Тем более с Тодом у нас все «без обязательств». И когда молодая Эйлин Коттон мечтала о приключениях, в них точно участвовало больше одного мужчины.

– Может, просто купишь торт? – предлагает Итан.

Я пытаюсь пристроить телефон на крышку древнего кухонного комбайна, чтобы разговаривать с Итаном, не отвлекаясь от приготовления шоколадных кексов, которые станут моим подношением.

Наперекор коллективу в Комитете никто не пойдет, значит, лучшая стратегия – разделяй и властвуй. Моя первая цель – Роланда и Пенелопа. Без Бетси они наверняка будут куда дружелюбнее. В конце концов, Пенелопа же разрешила мне взять ее машину.

– Что ты! В Хэмли ведь деревенская идиллия. Купишь – не поймут. Надо печь самой.

Нож соскальзывает с пачки замороженного масла и чиркает по пальцу. Я изо всех сил стараюсь не ругнуться, чтобы не разрушить атмосферу домашнего благочестия, которую пытаюсь создать.

– Кулинария – занятие непростое, – мягко говорит Итан. – Особенно в первый раз.

– Я нашла отличный рецепт в одном блоге. – Я открываю пачку муки, и она рвется, осыпая снежной лавиной мои джинсы. – Тьфу ты!

– Ангел мой, не выдумывай. Принесешь им магазинные кексы, переложенные в красивое блюдо, а сама займись чем-нибудь поинтереснее. Я уже который час сижу над матрицей соответствия требований. Хочешь размять мозги?

Я стряхиваю муку. Честно говоря, нет никакого желания «размять мозги» – оказалось, на удивление приятно не думать о работе, да и матрицы мне не нравятся.

– Пожалуй, я откажусь… Извини, мне просто нужна передышка.

– Ничего себе, не хочешь поработать?! Кажется, это впервые.

– Не обижайся!

– Да ладно, я понимаю. Слушай, в одиночку мне с этим еще несколько часов сидеть, так что я, пожалуй, пойду.

– Но ты же приедешь на выходные?

– Обязательно, главное – улизнуть с работы. Давай, ангел мой, созвонимся.

– Хорошо, я…

Всё, гудки.

Вечером я заглядываю к Пенелопе. Открыв дверь, она с удивлением смотрит на тарелку темно-коричневых, почти черных, кексов.

– Хм… Привет…

– Здравствуйте! Вот, принесла угощение.