«Нет, — вдруг понял я. — Она смотрит мимо меня, на кого-то другого».

Я обернулся, но не увидел ничего, кроме бесчисленных рядов скамеек, заполненных гостями выставки. Затем я заметил движение в одной из неглубоких ниш в стене; там стояла фигура, почти сливаясь с окружающими ее тенями. Я прищурился, пытаясь разглядеть лицо, но все, что смог увидеть — темно-красная одежда.

— В чем дело, малыш? — спросила Фериус.

— Тот парень. Я видел его в пустыне после драки с берабесками…

Человек в красном слегка кивнул. Я посмотрел на сцену и увидел, что Крессия кивнула в ответ. Ее взгляд вернулся ко мне, улыбка стала шире. Она подмигнула, а затем вышла из-за увеличительного стекла.

В правый глаз словно дунул порыв ледяного ветра. И, когда я проморгался, сасуцеи показала мне видение: черная извивающаяся нить, которая тянулась от зрачка Крессии к входу в амфитеатр и исчезала за ним — вероятно, достигая моей родины.

— О, предки!

— Малыш?..

Я вскочил на ноги, толкая людей, сидящих на скамейке передо мной. Не обратив внимания на их возмущенные реплики, я пробрался мимо зрителей, сидящих в нашем ряду, и вышел в боковой проход. Никто не разглядывал Крессию столь же пристально, как я. Потому-то никто больше и не заметил лезвие крошечного ножа, который девушка вытащила из рукава и спрятала в ладони. А потом зашла за спину матери.

Я понимал, что едва ли успею добраться до Джанучи вовремя, и все-таки побежал по проходу в сторону сцены.

— Малыш! — крикнула Фериус.

— Уберите отсюда публику! — крикнул я в ответ.

Итак, что мне делать? Можно просто крикнуть и предупредить изобретательницу, но она не услышала бы меня из-за шума. К тому времени, как она меня заметит, мной уже займется охрана. И, вероятно, втопчет в пол, прежде чем я успею разъяснить, что к чему.

И, между прочим, Крессия позволила мне заметить нож за манжетой рубашки. Что, если она сделала это специально? Именно того и желая, чтобы я побежал на выручку и меня арестовали?..

Второй вариант: взорвать ее моим заклинанием. Тут две сложности. Во-первых, трудно бросать порошки на бегу. И, во-вторых, я рискую накрыть взрывом не только Крессию, но и Джанучу. Те, кто управляет червем, будут счастливы, я полагаю.

Отовсюду, на разных языках, неслись встревоженные крики. Гости заметили мой маневр и обсуждали: хватать ли меня или подождать, пока это сделает охрана.

Некоторые, вероятно, задавались вопросом, сумеют ли они расположить к себе Джанучу, обезвредив ее потенциального убийцу. Неплохой план. Только вот убийцей был не я…

Оставался один последний вариант, при котором я с меньшей вероятностью наврежу невинным людям и с большей погибну сам. На полпути к сцене я остановился и вынул порошок. Много порошка.

Охранники стояли перед сценой, ожидая, что я попытаюсь прорваться мимо них. Командир выкрикнул приказ, и шестеро охранников двинулась ко мне.

«Паршивый план», — думал я, бросая порошки в воздух. Они соединились футах в трех над моей головой. Я сосредоточился, зажег татуировку и сотворил магический жест.

— Караф!

Поглотив такое количество порошка, двойные огни сделались похожими на раздутых змей — красную и черную. Взгляд Джанучи упал на меня, и — странное дело — в ее глазах не было страха. Она стояла, не шевелясь. Я представлял, как работает ее мозг, как пытается осознать, почему молодой человек, пришедший, похоже, ее убить, — просто сотворил заклинание у себя над головой.

«Может, — подумалось мне, — она каким-то образом поняла мои истинные намерения?»

Впрочем, это не имело значения. Все равно никто не успел бы ничего предпринять. Взрыв свалил шесты, поддерживающие над сценой шелково-деревянного дракона. Мифическое существо приземлилось на Джанучу и Крессию, накрыв их деревянными рамами и окутав тканью.

Большинство охранников тут же переключили внимание на изобретательницу и кинулись на сцену, чтобы извлечь ее из-под этой ткани и дерева, а затем — окружить кольцом на случай, если я попытаюсь напасть.

Крессия вылезла из-под дракона и попыталась ненавязчиво проскользнуть мимо охраны, чтобы добраться до Джанучи. Однако ей пришлось отказаться от этой идеи, поскольку вторая группа охранников вознамерилась защищать ее.

Крессия слегка улыбнулась. Я не умею читать по губам, но уверен, она произнесла что-то вроде: «Ловко придумано, предатель». Да-да, слово «предатель» наверняка где-то там было.

Я наслаждался моментом триумфа. Очень кратким моментом. А потом первый из побежавших охранников ударил меня в грудь, выбив воздух из легких, и швырнул на землю. Вскоре подоспели и другие. Они навалились на меня сверху, и я оказался погребен под грудой тел. Тут уж ничего нельзя было поделать, и я просто наблюдал за Крессией. Выражение ее лица изменялось. Недоумение… Смятение… Ужас. Тот, кто контролировал червя, попытался руками Крессии убить ее мать, а потерпев неудачу — просто разорвал связь, оставив ее разгребать все самой.

Ну, то есть часть досталась мне. Охранники явно собирались наносить удары, пока не выбьют из меня дух. Что произошло довольно быстро, поскольку под весом всей этой массы тел дышать было крайне затруднительно.

Да. Таков был мой план.

Я проснулся в цепях.

Опять.

Ну почему со мной постоянно происходит какая-то дрянь? На сей раз в помещении не было ни окон, чтобы впустить свежий ветерок, ни масляных ламп, чтобы дать мне свет. И, разумеется, никакой мягкой постели.

Я сидел, привязанный к деревянному стулу, а воздух был таким затхлым, что, казалось, в моих легких он превращается в пыль. И кругом царил непроглядный мрак.

— Эй?..

Нет ответа.

Я бы испугался, что снова потерялся в Тенях, если бы не тяжелые цепи на плечах. Руки были связаны за спиной. Да вдобавок кто-то обмотал мои пальцы шипастой проволокой, чтобы я уж точно не сотворил никаких магических жестов.

Словно этого недостаточно! Но нет: рот зажали каким-то металлическим аппаратом, который мешал четко выговаривать слова, и, стало быть, я не смог бы произнести формулу заклинания.

Видимо, в этой стране не слишком-то церемонятся с арестованными…

Сколько я здесь пробыл? День? Неделю?.. Я предполагал, что после драки с охранниками минимум пара ребер окажутся сломаны. Но, хотя все тело болело, переломов вроде бы не было.

Откуда-то послышался еле уловимый звон колокола, а потом открылась дверь. В комнату хлынул свет, и мне пришлось зажмуриться.