От мадам Пердю, первый раз за всё время полит-карантина, Элис услышала правдивую лекцию о нравах и движущих мотивах поведения людей, населявших Терема. Политическое устройство Братства напоминало обрывистую скалу-муравейник, восхождение на которую зависело от прочности выстроенной интриги, а не крепости рук или страхового каната. Штурмующий новую высоту мог полагаться только на себя и работал без страховки. Плохо сплетённая интрижка могла лопнуть в любой момент, и тогда сила тяжести государственного устройства обрекала на смерть всю семью полит-альпиниста.

Над скалой, как зоркий двуглавый орёл, парил сам Главнокомыслящий. На её вершине находились те немногие, с кем лидер Братства был готов обсуждать самые лихие операции спецслужб. Они называли себя “сплотившимися”. В касту избранных входили высокопоставленные чиновники, представители спецслужб и высший военный состав Братства. “Сплотившиеся” являлись членами аристократической элиты, или сокращённо аристо-элиты, как и остальные представители "нового дворянства", стоящие рангом ниже на иерархической лестнице.

У самого подножья находились управленцы и "эффективные менеджеры", — директора гетто-предприятий. “Эффективные менеджеры” отличались от управленцев профессиональной непригодностью и абсолютным нежеланием участвовать в производственном процессе. Управленцы, в отличии от "эффективныx менеджеров”, не являлись членами высшего общества, но потенциально имели возможность примкнуть к его рядам. Достаточно было проявить выдающуюся услужливость перед кем-либо из “сплотившихся” или удачно сконструировать интригу против зарвавшегося члена аристо-элиты.

На земле и под её поверхностью находились все остальные, — обычные жители Братства. Аристо-элита называла их крестопьянами. Кресотпьяне не могли стать членами аристо-элиты, — принадлежность к аристократии передавалась по наследству, что гарантировалось конституцией Братства.

Сами члены высшего сословия, подобно муравьям, поднимались и падали с муравейника чуть ли не каждый месяц. Их перемещения легко отслеживались по скандальным новостям "Братство Сегодня". Аресты одних и яркий взлёт других были нормой и стимулом в выстроенной системе. За всё время существования муравейника, только одному члену аристо-элиты удалось попасть в касту “сплотившихся”, — бывшему ассенизатору Главнокомыслящего.

Показательным было и то, что ни один управленец не входил в элитарный состав Братства. Пердю объясняла это подчёркнутой отстранённостью бывших талантливых бизнесменов от любых политических интриг. Они хорошо понимали цену за проигрыш, несопоставимую с любым дивидендом от членства в обществе алчных психопатов. К последним, вопреки логике, Пердю себя не причисляла.

Из за её болтовни они уже час находились в гостиничном номере. Элис терпеливо ждала, когда чиновница предложит ей, наконец, выйти в Терема и осмотреть окрестности. Когда на щите снова заиграл гимн Братства, чиновница вспомнила истинную причину своего визита и схватила Элис за руку:

— Знаешь что самое важное в процедуре награждения?

Пердю сделала загадочное лицо и выдержала паузу, подчёркивая собственное интеллектуальное превосходство. Затем сама ответила на вопрос:

— Самое важное — это преподнести правильный подарок Главнюку после официальной части церемонии! Я покажу тебе кое-что. Оно в моём кабинете.

Глаза чиновницы сверкнули болезненным блеском. Любой житель геттополиса, кто посмел бы назвать Главнокомыслящего Главнюком, получил бы десять лет лагерей, наследуемых ближайшими родственниками в случае преждевременной смерти обвиняемого.

Элис было всё равно куда идти, лишь бы поскорее вырваться наружу, — от речей чиновницы у неё начиналась агорафобия. Надежда на прогулки по вечерним улицам Теремов не оправдалась, — у выхода из ворот отеля их ждала правительственная машина. Точно такой же чёрный саркофаг доставил Элис несколько дней назад из геттополиса на военный аэродром.

Они проехали несколько пропускных пунктов и неожиданно остановились в аквариуме. Водитель выпрыгнул из машины, поклонился мадам и мгновенно исчез. Элис не поверила своим глазам, — вокруг неё плавали психоделические кальмары, морские черти, утконосые химеры и малоротые рыбы-попугаи. Аквариум поднимался вверх, как всплывающая на поверхность хрустальная подводная лодка. Пердю искоса посмотрела на Элис и по-свойски толкнула локтем в бок:

— Акво-лифт! Теперь и в третьей башне! Моя затея, дорогая!

От удивления Элис не могла вымолвить и слова. Маленькая вертикальная кунсткамера в блочном девятиэтажном доме её родного биохимического геттополиса тоже называлась лифтом. Даже старожилы испытывали мучительные приступы клаустрофобии в этом узком гробике, едва вмещающем двух человек.

В девять лет Элис стала свидетельницей трагедии, — лифт разорвал на части соседа по лестничной клетке, — маленького мальчика, с детства мечтавшего вступить в пехоту Главнокомыслящего. Его зажало внешними дверями, когда он, удовлетворяя своё детское любопытство, всматривался в безмолвную черноту шахты. Десятитонная кабина снесла ему пол головы, выплюнув мозги на лестничную клетку. Тело несчастного оставалось в вертикальном положении пол дня, пока приехавшие санитары морга не сбросили тело в тоннель подъёмника, чтобы не тащить вниз с девятого этажа. С тех пор Элис предпочитала ходить по лестнице и пользоваться любым видом подъёмных устройств только при крайней необходимости.

Акво-лифт доставил их прямо в кабинет Пердю, вместе со служебной машиной. Чиновница с гордостью указала Элис на своё рабочее место. Огромный стол, стилизованный под дубовый, был сделан из золота и покрашен в тёмно-коричневый цвет. Пердю заявила об этом, ещё не успев выйти из машины. В доказательство своих слов она показала Элис широкую жёлтую царапину на левой балясине.

На столе стоял бюст "Главнокомыслящий на конроботе". Пердю называла бюст кентом, будучи абсолютно уверена, что “кент” является сокращением от слова кентавр. Чиновница объяснила Элис, что, согласно древней мифологии двадцатого века, кентавр — бессмертное существо с башкой и торсом человека на туловище конробота.

Над столом висел портрет лидера Братства. Главнокомыслящий сидел на стальном четвероногом монстре как на огромном пудр-клозете. Мизинец Главнюка был величественно устремлён за горизонт. Портрет назывался "Позыв в рай". Ещё один кент, размером с человеческий рост, стоял в углу, справа от портрета.

Кабинет был наглухо отделён от окружающего мира и природы толстым звуконепроницаемым стеклом, в него не проникал ни один шорох со стороны. Музыкальный генератор имитировал шум дождя, листьев, грозы или щебетание птиц, в зависимости от погоды или прихоти чиновницы. Каждый час он прерывался, чеканя гимн или патриотические ритмы.

Пердю неожиданно вздрогнула и рванулась в дальний угол комнаты как сумасшедшая.

— Ах ты гадёныш! — исступленно заорала чиновница и выхватила длинный золотой шест с закреплённой на конце авоськой из за статуи Главнюка.

Элис подняла глаза и увидела пустую, раскачивающуюся из стороны в сторону клетку. Чёрная мощная птица, похожая на огромного орла, бешено заметалась по комнате, задев Элис острыми как нож крыльями. Элис вскрикнула от неожиданности и бросилась под стол. Пердю запрыгала по кабинету, пытаясь достать беглеца самодельным золотым сочком. Она зычно причитала, как будто хоронила кого-то из близких. Орёл неистово гадил на чиновницу, конных роботов и самого Главнокомыслящего. Отточенными искусными движениями ей в конце концов удалось загнать птицу обратно в стойло.

Элис вылезла из укрытия и осторожно