— Итак, — закричал Робби из зала, когда все уже было готово, — что бы ни произошло, не останавливаться! Прогоняем весь спектакль от начала до конца!

И мы начали.

Считается, что генеральная репетиция всегда провальная. У актеров даже поговорка есть: «Чем хуже прогон, тем лучше премьера».

Если ей верить, то мы были на пороге самого выдающегося спектакля в истории шейдисайдской школы. Потому что прогон шел наперекосяк.

Ни одна монахиня не вышла на сцену вовремя. Настоятельница монастыря почему-то вошла в дом капитана вместо своего собственного. Ребята без конца забывали текст и лихо импровизировали, придумывая всякую дребедень. То и дело повисали длинные паузы, когда все в растерянности смотрели друг на друга, не зная, что делать дальше.

Дона отличилась больше всех. Она с идиотским постоянством называла экономку замка баронессой и начисто перепутала имена детей фон Траппа.

Мало того, мы впервые репетировали с оркестром, и по музыкальной части все тоже шло из рук вон плохо. Певцы пели сами по себе, музыканты играли сами по себе — то отставая, то забегая вперед. Как на скачках, когда лидер становится последним, а последний вырывается вперед.

Я, признаться, тоже внесла свою лепту. Когда сестра Мария закончила работу в качестве гувернантки и уже возвращалась в монастырь, я дернула не за ту веревку. Декорация, качаясь, вдруг поплыла вверх, чуть не угодив бедной Доне по голове.

Когда прогон кончился, Робби пригласил всю труппу на сцену.

— Ладно, что там говорить, — начал он. — Надеюсь, вы забудете весь этот кошмар и все сделаете по-другому. Пока я видел худший вариант «Звуков музыки», который только знала история театра.

— Чего уж там, Робби, — сказала новенькая, игравшая Гретель. — И вовсе не худший.

— Вот именно, — включился капитан, отдирая свои накладные усы. — По крайней мере, сыграли от начала до конца.

— И все очень даже старались, — почти пропела баронесса.

— Ну хорошо, хорошо, извините. — Робби вскочил на сцену. — Я уже тоже как выжатый лимон. — Он снял очки и потер глаза. — Вы правы, — сказал он. — Общими усилиями как-нибудь вытянем. Я уверен. — Он проглядывал свои записи, листая страницу за страницей. — Знаете что? Давайте-ка передохнем. Все замечания — завтра. А теперь — все по домам. И хорошенько выспитесь!

Труппа обрадовалась, хотя и не очень бурно. На проявление эмоций просто не было сил. Актеры разбрелись по гримерным и раздевалкам.

Я всегда возилась со своим хозяйством дольше всех. Во-первых, мне надо было отловить реквизит, который актеры благополучно забывали мне возвращать. Потом оттащить все это наверх, в подсобку. Потом поднять все декорации и тщательно закрепить их, чтобы, не дай Бог, ничего не рухнуло. х

Я уже второй раз поднялась в подсобку, когда заметила, что дверца стенного шкафа опять приоткрыта. Я была уверена, что закрывала ее. Более того, я ни разу не открывала кладовку с тех самых пор, как ко мне сюда заходила Дона.

Значит...

Значит, сюда лазил кто-то еще. Я похолодела.

И тут за спиной раздался голос:

— Привет!

Это был Джастин. Он стоял на пороге подсобки, прислонившись к притолоке, и пристально смотрел на меня своими бледно-голубыми глазами. Вел он себя все так же неспокойно, как и в тот вечер.

— Вот видишь, — начал он деланным тоном, — мы все-таки встретились.

— Джастин...

На сцене сейчас полно народу, успокаивала я себя. Если громко крикнуть, меня услышат...

— Не знаю, может, я совсем кретин, но мне показалось, что ты меня избегаешь.

— Чушь собачья.

— Дело в том, что я не сказал тебе всего, что хотел сказать тогда, в пятницу.

Наверное, мне уже пора кричать. Нас разделял всего какой-нибудь метр. Возможно, он не рассчитывает, что я готова оказать сопротивление.

Поздно! Джастин стал медленно приближаться ко мне. На лице его словно застыла маска. Руки засунуты в карманы. Что там у него? Нож?

— Я хотел спросить, — начал наступление Джастин, — ты... Ты с кем идешь на выпускной?

Я уставилась на него с изумлением.

— Тебя что, столбняк хватил? Ведь я знаю, что ты ко мне не совсем равнодушна. Ты считаешь, что я эгоист и все такое, но дело в том, что... Ну...

— Ты что, хочешь быть моим кавалером на выпускном? — удивилась я.

Джастин обольстительно улыбнулся.

— Ну да.

У меня гора с плеч свалилась.

— То есть ты хочешь, чтобы мы вместе пошли на выпускной вечер? — переспросила я.

Джастин засмеялся.

— А что тут непонятного?

Я тоже засмеялась. Надо же, прямо извелся весь! А всего-то хотел спросить насчет выпускного и стеснялся. Разве скроешь от себя самой — я была счастлива.

— Извини, я вовсе не над тобой смеюсь, просто...

Джастин подошел ближе.

— Что? — спросил он мягко. — Что ты сказала?

— Эй, Лиззи! Ты там, наверху? — послышался снизу голос Доны.

Я направилась к двери.

— Иду! — крикнула я и, выпустив Джастина, захлопнула дверь подсобки. Мы двинулись по колосникам.

— Извини, — наконец ответила ему я. — Придется мне тебе отказать.

У Джастина вытянулось лицо.

— Нет, мне действительно очень приятно. Но Кевин только что написал мне, что отец разрешил ему приехать в Шейдисайд на наш выпускной.

— Да?! Ну, поздравляю! — вяло воскликнул Джастин, не сумев скрыть досады.

Мы посмотрели друг на друга, испытывая взаимную неловкость.

— Ну что ж... — пробурчал себе под нос Джастин.

Мы как раз дошли до лестницы, и он первым начал спускаться вниз.

— Привет, Дона, — сказал он, прыгая с последней ступеньки.

Дона была в черных джинсах и зеленом топике пастельных тонов. Кое-где на лице, особенно под глазами, остались следы густого грима.

— Пока, — бросил мне Джастин и, повернувшись, пошел своей ленивой, небрежной походочкой.

Дона вопросительно посмотрела на меня.

— Что там у вас еще за история? Я улыбнулась и рассказала.

— И он приглашал тебя на выпускной? — Дона вздохнула, то ли с облегчением, то ли с досадой. — Нет, не может быть!

Меня задело, что она так удивилась.

— А почему бы и нет?

— Да просто... — Дона толкнула меня локтем. — Ну? А ты-то что ему ответила?

— Я сказала, что уже иду с Кевином.

Мне показалось, Дона была разочарована и сразу потеряла всякий интерес к предмету разговора.