Из всех увиденных в этот день натур «бухгалтер» Вадиму показался самым неподходящим — добродушный вид и его заявления заставляли думать, что у него и в самом деле не все в порядке с головой. Когда Василия Тимофеевича увели, Вадим поинтересовался у капитана:

— Его психиатру показывали? Вид у него, мягко говоря, нездоровый.

— Безобидный старичок? — ухмыльнулся капитан.  — Счастье, что ему не дали разгуляться, а то бы он вполне мог со своей внешностью претендовать на лавры Оноприенко или Ткача! Доподлинно неизвестно обо всех его художествах — жертвами его оказывались случайные люди. Только в трех эпизодах смогли доказать его вину, хотя их может быть значительно больше.  — Он взглянул на наручные часы.  — На сегодня все? Будем прощаться?

— Мне хотелось бы побеседовать с вашим психологом.

— Ах да! — Капитан скривился, словно в рот ему попало что-то кислое.  — Я отведу вас к психологу, а вернусь за вами минут через тридцать — для общения достаточно будет времени?

— Надеюсь. У вас можно будет до завтра оставить аппаратуру? С собой возьму только фотоаппарат — посмотрю в гостинице, что нащелкал.

— Сохраним вашу аппаратуру в лучшем виде — за это не переживайте. У нас тут надежно. Оставляйте прямо здесь — закроем помещение на ключ.

И снова переходы, решетки, многочисленные двери. Вадим, не жалующийся на память, подумал, что, оставь его тут одного и без запоров на дверях, в этих лабиринтах переходов было бы проблематично найти выход.

Открыв дверь в конце коридора, капитан сделал приглашающий жест, и они вошли в просторное помещение с выстроившимися в ряд мягкими креслами и экраном на стене.

— Это комната психологической разгрузки — здесь работают наши психологи. А вот и Валерия Валентиновна Сорокина — прошу любить и жаловать.

Психологом оказалась симпатичная темноволосая девушка с короткой стрижкой, на вид лет двадцати пяти, в коротеньком белоснежном халатике.

Она, здороваясь, протянула руку и представилась:

— Лера.

— Вадим Юр.  — Фотограф усмехнулся.  — Вы в халате словно врач.

— Я и есть врачеватель человеческих душ. Медицинский халат способствует налаживанию диалога с заключенными и ставит между нами блок на уровне подсознания.

Капитан сказал, направляясь к выходу:

— Я вас оставляю — вернусь ровно через полчаса. Пожалуйста, никуда отсюда не выходите!

— Разве я могу сбежать от такой охраны? — Вадим взглядом указал на психолога, и капитан, недовольно хмыкнув, скрылся за дверью.

— В халате вы очень соблазнительная — это тоже работает на позитив при общении с заключенными? — не удержавшись, спросил Вадим.

Лера задиристо рассмеялась:

— Женщина своим видом должна вызывать позитивные эмоции.

«Представляю, какие „позитивные“ мысли возникают у заключенных, пожирающих тебя взглядом. Ведь они не имели близких отношений с женщинами годами и маловероятно, что будут еще иметь».

— Признаюсь, удивлен. Вы такая светлая — и в столь мрачном месте!

— Я вообще-то помощник штатного психолога — мужчины. Он в данный момент отсутствует, вот я его и заменяю. Я не в штате этого учреждения и работаю тут временно. Учусь в докторантуре в Киеве и пишу диссертацию, здесь собираю для нее материал.

— Ого! Будущий доктор наук — и такая молодая!

— Внешний вид бывает обманчив. Скажем так, мне за тридцать.

— В моем представлении доктора наук — это убеленные сединой старцы.

— Время так быстро летит, не успеешь оглянуться, а молодые доктора уже стали брюзжащими старцами.

— Если не секрет, какая тема вашей диссертации?

— Очень длинное и для непрофессионалов непонятное название. Вы что-нибудь слышали о «гене воина»?

— Ого! Человек запрограммирован стать воином с момента рождения?

— Не совсем так. Просто у людей имеется предрасположенность на генетическом уровне, которая может проявиться при соответствующих внешних факторах. Таким есть ген МАО-А[23], с легкой руки публициста Энна Гибсона названный «геном воина», а также героя, монаха, лидера и… — психолог сделала паузу,  — убийцы!

— Странная компания — герой, монах — и убийца!

— Однако же все перечисленные категории людей обладают схожими качествами. После Второй мировой войны довольно часто бывшие воины, героически проявившие себя во время боевых действий, оказывались по другую сторону закона. Так было в США после вьетнамской войны и в СССР после афганской.

— Может, «ген убийцы» и у меня есть? — посмеиваясь, спросил Вадим.

— Не исключено. Этот ген имеется у трети европейцев, и при обычных условиях он «дремлет».  — Лера лукаво прищурилась, глядя на Вадима.  — Хотите узнать? Можно пройти тест и не проводить сложные медицинские обследования.

— Обожаю тесты! Обещаю отвечать как на духу, ничего не утаивая.

— Тогда приступим. Ради уникального снимка готовы ли вы рискнуть жизнью и здоровьем? Если этот снимок будет бомбой?

— Пожалуй, рискнул бы.

— Вероятно, вы оказывались в экстремальных ситуациях. Как вы себя проявляли — паниковали или, сконцентрировавшись, находили выход?

— Не паниковал, мой жизненный девиз — из каждого затруднительного положения обязательно имеется выход.

Задав еще несколько подобных вопросов, Лера подытожила:

— Очень большая вероятность того, что «ген воина» у вас имеется.

— Этот ген, с ваших слов, не только воина, но и убийцы? Я себя как-то совсем не представляю убийцей.

— Я уже говорила, что в обычных условиях этот ген весьма инертен, «дремлет» и зависим от внешних обстоятельств, даже от воспитания. Но он может активизироваться даже тогда, когда его носитель еще находится в утробе матери. Обычно провоцирует его активность избыток серотонина — «гормона счастья», отвечающего за настроение, сексуальное желание, память, способность к обучению, социальное поведение. К переизбытку гормона может привести употребление наркотиков, некоторых лекарств, например антидепрессантов. Если у будущей матери в организме избыток серотонина, мозг плода буквально купается в удовольствии, что активирует «ген агрессии». «Разбудить» «ген воина» может также пережитое в детстве насилие. Часто насильниками становятся люди, сами перенесшие подобное в детстве или «опущенные» в зоне. Немаловажное значение играет среда, общение, воспитание. Исследования американских ученых показали наличие «гена воина» практически у всех заключенных в тюрьмах.