– С тех пор я перестала себе в чем бы то ни было отказывать. Я делала то, что хотела, как и когда хотела, и с тем, с кем хотела. Я была замужем раз пять или даже шесть после этого. Но моей самой главной страстью и любовью так и остался бизнес моего первого мужа. И его я защищала изо всех сил. И скоро начала его преумножать.

Лицо женщины омрачилось.

– Я знаю, ты иногда думаешь, что я слишком уж заигралась в своем комплексе бога…

– Алекс, да я даже и не…

– Уж Макс так точно думает. Возможно, он и прав. Я постоянно кичусь своим жизненным опытом и умением видеть людей, типа, насквозь. И горжусь тем, что все мои сотрудники во всех моих компаниях держатся за свои места и практически никогда не увольняются по собственному желанию, исключение составляют жизненные и семейные обстоятельства, да и там мы часто находим взаимовыгодное решение. Я горжусь тем, что на моих предприятиях высокие не только производительность труда, но и зарплаты и социальные гарантии – намного выше, чем по стране нахождения этих компаний. Но! Если бы я не использовала временами вот эти вот свои «манипулятивные хитрованские штучки», как их называет Макс, если бы не находила, пусть нечестными путями, выгодные контракты и не умела выигрывать самые невероятно сложные тендеры, все эти десятки тысяч людей остались бы без работы. Так что я не стыжусь того, что я делаю и как я это осуществляю. Пока ни один мой ни настоящий, ни бывший родственник мужского пола от этого физически не пострадал. А морально, – она пожала плечами, – пусть думают головой, а не членом. Это я тебе еще не рассказывала, кто у меня просто в любовниках был, пфр! О! Точно! Я же тебе должна еще кое-что объяснить. Итак, мой личный гарем, он же серпентарий, он же совет директоров. Слушай меня внимательно.

***

Перед началом собрания Алекс шепотом напомнила незаметно включить аудиозапись, но делать вид усердного стенографирования. Почему нельзя записывать открыто и официально, я так и не поняла, но делала, как велела Мегера.

Госпожа Гордон невозмутимо сидела во главе огромного стола, периодически что-то просматривая в своем планшете. Я устроилась рядом с ней, чуть сзади, стараясь по возможности не попадаться на глаза присутствующим, и строчила материал для протокола в блокнот. Ежегодное заседание совета директоров было больше всего похоже на разборки в стиле знаменитого фильма «Гараж»: шумно, сумбурно, с огромным количество взаимных претензий, переходящих в завуалированные оскорбления, попыткой перетянуть одеяло на себя и выгородить собственные заслуги на фоне неудач остальных. Меня невероятно изумил тот факт, что у такого организованного человека, как Алекс, собрание проходило как стихийный сход обманутых дольщиков. Регламента никто не придерживался, едкие комментарии и язвительные реплики сыпались на докладывающего прямо в момент его речи.

Последним вопросом, обсуждаемым на этом заседании, было распределение дивидендов. И вот тут накал страстей достиг своего предела. На первый взгляд вполне себе цивильно выглядевшие взрослые люди орали, потрясали бумажками, перебивали соседей и чуть ли не лезли в драку. По прошествии десяти минут подобного бардака Алекс с тяжким вздохом, пошарив в своем нежно розовом клатче, вытащила – божечки мои! настоящий пистолет! – и несколько раз выстрелила в потолок. Шум и гам сменились мертвой тишиной.

– Стартовый, не парьтесь. Иначе вы бы меня не услышали. Джентльмены, вы уже достаточно разогрелись перед основным забегом. Пора уступить слово даме, – повернувшись в мою сторону и незаметно подмигнув, шепнула одними губами: – Чисто Дикий запад.

– Итак, мое решение по дивидендам, которое вы можете подобно профессиональным шлюхам проглотить и облизнуться, либо как чопорная жена сплюнуть и почистить зубы – мне все равно. В этом году дивиденды будут выплачены лишь частично и исключительно пропорционально долям в уставных капиталах. Остальное пойдет на срочную модернизацию нового производства в России. Вы можете спросить меня, почему я принимаю такое решение, а я – если захочу – возможно, отвечу. Но на всякий случай напомню всем, кто является держателем контрольного пакета акций нашего холдинга и всех ваших давно уже не медных яиц. Так что подумайте хорошенько, прежде чем спросить.

Второй момент – вы, мои голубки, последнее время совсем распоясались: один пи*дит втихаря, думая, что я совсем уже старенькая и только и могу, что развлекаться с юными мальчиками. Второй протаскивает в совете выгодные только ему решения, вовсю используя компромат на своих типа приятелей. Третий пытается настроить против меня моих внуков, полагая, что я не знаю, кто и какие суммы доплачивал бывшей гувернантке Стива и Иана, кстати, давно уволенной, но продолжающей исправно слать вам отчеты о проделанной работе. В общем, решила я, господа, воспользоваться опытом замечательного, я бы сказала, умнейшего человека, и провести чистки в рядах когда-то верных моих соратников.

Прямо сейчас во всех ваших офисах инициирована аудиторская проверка. Когда вы выйдете из этой комнаты и включите свои мобильные, каждый из вас увидит штук по пятьдесят пропущенных звонков от своих личных помощников, водителей-охранников, главных бухгалтеров и финансовых директоров. Не волнуйтесь, это мои лягушонки в коробчонках исполняют мои указания. Так что перезванивайте и успокаивайте переполошившиеся курятники.

Далее. С этого дня советую всем вам самостоятельно садиться на домашние аресты. Попытки перевести куда бы то ни было деньги, скрыться самому или вместе с семьей ни к чему не приведут. То есть приведут не к желательному результату, а к катастрофе любого из попытавшихся. Я не обвиняю огульно, среди вас, слава всем богам, остались еще честные и преданные мне люди. И им бояться нечего. А остальные пусть молятся о том, чтобы человек, проводящий анализ этой проверки – то есть я – был на тот момент в хорошем настроении и на кое-какие ваши шалости посмотрел сквозь пальцы, все-таки к старости я стала очень уж сентиментальной.

И последнее – на неопределенный срок я единолично назначаю исполняющим обязанности Председателя совета директоров Максима Владимировича Шереметьева. Да, да, именно его, не надо морщиться. Уж кто-то, а он не пожалеет, даже если я дрогну. Управление своим трастовым фондом тоже передаю ему. Так что готовьтесь к тому, что субсидии и вспомоществования теперь тоже будет ой как непросто получить.

Все, джентльмены, война закончилась. Всем спасибо. Все свободны. До определенной степени, – лениво проговорила Алекс и величественно махнула рукой, отпуская сидевших за столом разгневанных и растерянных в равной мере мужчин.

Дождавшись, когда из зала выйдет последний из директоров, я взволнованно подскочила к Мегере. Уж больно крепко она сжимала кулаки – до побелевших костяшек – когда говорила о попытках манипулирования ее внуками. Я волновалась за нее.

– Лана, ответь мне, только честно, – прошептала поникшая в кресле валькирия.

– Алекс, я всегда говорю тебе правду, – присела я на корточки возле несравненной госпожи Гордон.

– Детка, тебе нравится Роден?

– Не понял, где вы? В смысле были в Эрмитаже? Алекс, блин, как вас туда занесло? Какая ночь музеев? Что ты несешь? Она была в мае! Какой Майки? В смысле, он тебя пустил погулять? – Я метался по кабинету, как служебный пес по вольеру, унюхавший чужака, но не выпущенный за пределы клетки. С самого обеда мне названивали противные старикашки из совета директоров, сыпали на мою голову проклятия и бросали трубки, звонили аудиторы, нанятые госпожой Гордон для грандиозной одновременной проверки всех структурных подразделений, а я не мог дозвониться до Алекс. Ладно до Алекс! Светик тоже не брала трубку, телефон был просто отключен. От Мегеры пришла дурацкая эсэмэска: «Не теряй нас. Нам срочно надо набраться приятных эмоций. Пошли получать удовольствие. Чао!» и куча поцелуйчиков. Поцелуйчики, блин! Она в жизни не писала мне эсэмэски с поцелуйчиками! Что, черт возьми, происходит?