Тимур понимал, что и он, и Тень хотят одного, но – очень уж разными путями.

И за свой путь – они готовы передушить друг дружку в кулуарах.

Заняв единственный свободный стул, Тень вальяжно уселась напротив Тимура. Такой наглости Тимур удивился, но вида не показал. Уважительно и несколько опасливо кивнул.

Тень указала на кофе. В ответ Тимур мотнул головой и пожал плечами.

Потом понял, чего именно она просит, – и сделал движение рукой: пожалуйста, если хочешь – пей на здоровье.

Тень подцепила чашку черным пальцем – и начала, как показалось Тимуру, с удовольствием потягивать мерзкую отраву.

Как она может это пить? – изумился он.

С другой стороны, все логично: что нашему смерть, то немцу хорошо… Главное – от нас подальше.

– К тому же в данном случае дети – это необходимая часть замысла.

– О чем вы, Штрасс?

– Это по-старому новое дуновение, когда зритель становится невольным участником перфоманса – и таким образом насыщает его смыслом! Это живой элемент в мертвом искусстве. Альфа и омега.

Для наглядности представьте себе вид сверху. Одно дело – просто каток в форме полового члена, а другое – с множеством маленьких детей-сперматозоидов, которые носятся туда-сюда по яйцам и верх-вниз по стволу…

– Да! Я вижу! Это… грандиозно!

Тень высосала яд до дна и осторожно поставила чашку на стол. Благодарно кивнула.

Ну что, выпила? – подумал Тимур. – Теперь проваливай.

Он ожидающе уставился на Тень.

Тень ожидающе уставилась на Тимура. Она продолжала сидеть как ни в чем не бывало.

Тимур поежился от налетевшего холода.

Тень вообще в курсе, что ее стул – предназначен для Кости?

Молниеносно прибежал официант, бросил в лицо чек – и так же стремительно умчался.

Какого черта?! Тимур не будет платить за омерзительный кофе, который даже не пил!

Не вглядываясь в чек, Тимур смял его и выкинул на брусчатку. Что за цирк!

У него помутнело в глазах, свело живот. Тимур впился взглядом в Тень.

Что за дурацкая ситуация! Один из них лишний – и это определенно она! Ей следует освободить свое место. Сейчас же!

Или – ему…

Тень не двигалась.

Черт бы ее побрал! Сумасшедшая… Лучше самому пересесть. Тимур приподнялся – и вдруг ощутил, как по гортани у него разливается кипящая смола.

Чтобы не свалиться наземь – он уперся ладонями в стол. Закашлял кровью вперемешку с черной гнилью.

Столешницу забрызгало черно-красной субстанцией – а в нос ударил букет мышьяка и алкоголя.

Это же то самое отравленное кофе… Как же так?

Отрава заполняла все внутренности, прожигала насквозь. Тимур буквально чувствовал, как органы плавятся и деформируются.

Каждую клетку его тела выворачивало наизнанку. Он словно терял свою суть…

А тем временем Тень встала и подошла к нему. Нависла за спиной. Она терпеливо дожидалась смерти Тимура и возможности занять освободившееся место…

Не переживай, – будто сказала она. – Я дождусь Костю взамен тебя… Обо всем позабочусь.

А твоя песенка – спета…

Тимур перестал чувствовать тело. Колени подогнулись – он упал.

Язык и горло свело – он даже не мог закричать.

Да и толку кричать: люди его языка все равно не поймут…

Тимур умирал бесшумно. Он грустно смотрел, как гуляющие отворачивались и спешно проходили мимо. Они не желали замечать его гибели.

– Итак, Штрасс, спасибо, что просветили нас насчет членоподобного катка! Впереди у нас обсуждение авангардного полотна «В антракте тайного ужина». Оставайтесь с нами, мы вернемся после рекламной паузы!

Тимур медленно открыл глаза.

Обычно он просыпался с трудом. С великой неохотой.

От грядущего дня Тимур ожидал увидеть: пыльные стеллажи с любимыми книгами, угрюмое небритое лицо в зеркале ванной и в конце – укоризненные взгляды узколобой семьи. Затем следовало погрузиться в ежедневную рутину и борьбу, которую традиционно называют «жизнью»…

И так – каждый день.

К подобным суждениям приходят однажды почти все люди – но из постели их вытаскивают цели и нежелание философствовать. У них есть мотивация – они ослеплены ею.

Ради чего человек вообще поднимает голову с подушки?

Ради бабла, потомства и престижа. Ради удовольствий и тщеславия. Ради обязанностей и долга. И ради того, чтобы еще чуть-чуть пожить, – а для этого необходимы деньги.

На Тимура все эти цели нагоняли апатию – расхожее настроение, в котором он пробуждался.

Вот очнулся, лежишь и думаешь: раз уж мы точка на шкале бесконечности – то не все ли равно?

Хочется жить ради чего-то вечного – но под луной ничто не вечно…

Умрешь – бесследно исчезнешь. Вот и не было тебя…

Живешь, чтобы однажды умереть… Зачем тогда – вообще просыпаться?..

Обычно Тимур до последних секунд нежился в анестезирующих душу снах. Затем рывком поднимался – и погружался в анестезирующую суету городов. Потом – в пленяющие книги, и снова – в сны…

Однако травят там не каждый день – а от такого глаза открываются сами собой. И вместо привычных книжных полок и люстры с желтыми плафонами он увидел светло-бежевые обои и белоснежный навесной потолок с четырьмя светильниками. Где-то в ногах играла музыка рекламного ролика. Апперкотом в нос ударил парафин.

Тимур понял, что находится не дома, – и это его обеспокоило.

Он нахмурился, приподнял голову и одновременно с ней левую руку. Резануло запястье – его обнимала скоба наручников.

Тимур недоуменно уставился на браслет. Покрутил запястьем, со всех сторон разглядывая поблескивающий металл – уж не морок ли это сонный?

Но нет. Длинная цепь от наручников вела куда-то под кровать.

Что за черт?

Тимур перевел взгляд на комнату. Там его сразу же приковал к себе телевизор – он висел на стене напротив кровати.

По телику шла настолько упоротая реклама, что Тимур не смог от нее оторваться…

Кухня. Много красок и теплого света. У плиты хозяйничает молодая красивая женщина.

Оранжевый фартук с ромашками и розовый топ. Девушка напевает романтичную и веселую песенку – она мгновенно вызывает к себе симпатию.

На плите готовится множество блюд: в сливочном соусе шипит курица, булькает пестрое варево, в духовке загорают сердечки песочного печенья.