«Ты там?»

Молчание. Прошла еще минута. Закравшаяся в сердце тревога поднялась к горлу, стиснув его как клещами. У сестры были серьезные проблемы со здоровьем, порой принимавшие пугающий оборот. Несколько раз дело оканчивалось больницей. Прогноз оставался неутешительным – организм слишком истощен, – однако пока Хиллари как-то держалась. Постоянный качественный уход и консультации врача помогали ей справляться с болезнями. И все же временами Мелани терзал страх потерять сестру. Как она вообще выживала там, наедине с матерью?

Хиллари с самого начала была белой вороной в их целеустремленной, язвительной, не питающей особых иллюзий семье. Мать любила рассказывать, что сестра Мелани при рождении не издала ни единого звука. Не пискнула даже после того, как медсестра шлепнула ее по попке, – просто раскрыла голубые глазенки и принялась озираться кругом, будто удивляясь собственному существованию. Младенцем Хиллари была спокойной и безмятежной, ребенком – доброй и дружелюбной. Однако в подростковом возрасте стало ясно, что она слишком впечатлительная и хрупкая, чтобы выдерживать суровый натиск внешней среды – включая давление со стороны требовательной, честолюбивой матери. Пухленькая, милая, с нестандартной внешностью, но привлекательная – Хиллари оказалась слишком хороша для этого мира. И, как и любой на ее месте, чтобы выжить, постаралась приспособиться. То есть попыталась стать такой, какой ее хотели видеть.

Мелани, конечно, сперва даже не замечала, каким образом сестре удалось похудеть перед выпускным классом – пока на биологии они не перешли к разделу о психическом здоровье, где в том числе рассказывалось о нарушениях пищевого поведения. И внезапное понимание вдруг ударило в голову, словно бейсбольный мячик. В шестнадцать лет Мелани хватало своих проблем – родители ужасно давили на нее из-за оценок, а еще она была по уши влюблена в парня лучшей подруги, – и помочь сестре справиться с приступами булимии и анорексии не вышло. Мать и отец, даже когда вскрылись доказательства нездорового поведения старшей дочери, просто отмахивались или оставляли их без внимания. Им не хотелось разбираться, каким образом та вдруг стала стройной, красивой и популярной, вникая в неприглядную истину. Вместо этого они переключались на саму Мелани и ее промахи, которая начинала жалеть, что вообще раскрыла рот.

«Извини, мне нужно было в ванную. Валюсь с ног, пора ложиться в постель».

Мелани с облегчением перевела дух – слава богу. Помедлив немного, все же напечатала:

«У тебя все в порядке?»

«В полном».

Сестра всегда так отвечала. Однако Мелани вдруг поняла: как и она сама. Разве не сказала она сейчас почти то же самое мужу, когда тот спросил? Вот только как ответить, что до смерти напугана, как бы твой мир вот-вот не рухнул, когда от тебя ждут слов «все нормально»?

Может быть, Хиллари как раз всегда это знала – правду говорить бесполезно. Лучше скрывать – тогда тебя, по крайней мере, хоть оставят в покое.

«Люблю тебя, Хилли-Билли».

«И я тебя, Мелли-Джелли».

На встречу с организатором свадьбы Теннисон надела платье, в котором была на похоронах первого мужа, – темно-синее трикотажное от «Сент-Джон». Классическое, дорогое, легко узнаваемого бренда. Марк Мэллоу, как было написано в профиле его «твиттера», ценил в людях определенный уровень je ne sais quoi. При этом она отлично знала, что, несмотря на подобное заявление, он наверняка воздаст должное ее наряду.

Теннисон заранее нравился этот миниатюрный человечек, эдакая смесь персонажа Мартина Шорта из «Отца невесты» и критичного Тима Ганна из «Проект Подиум». При этом она знала, что Марк вырос в маленьком городишке, едва заметном на карте, и добился положения звезды шривпортских свадеб исключительно благодаря своему умению ловко вести игру, лавируя между требовательными мамашами и привередливыми невестами. В результате получалось торжество, о котором все говорили еще по меньшей мере дня три после того, как его виновники садились в карету, лимузин, на велосипед или воздушный шар – по собственному выбору. И Марк действительно был лучшим, на что можно рассчитывать с учетом обстоятельств.

Припарковав машину, Теннисон осторожно ступила на каменистую подъездную дорожку в своих светлых туфлях на высоком каблуке – достаточно стильных и в то же время классических, под стать платью. Офис Марка находился позади успешного цветочного магазина его матушки, в живописном садике. Перед входом располагалась большая уютная беседка – на странице в «Фейсбуке» говорилось, что такое необычное решение удачно смотрится на фоне прекрасных розовых кустов и душистого вьющегося жасмина под покровом распростертых ветвей замшелых дубов. Ну и кроме того хозяин офиса обожает сцену в беседке из «Звуков музыки». Повсюду вокруг были разбросаны причудливые садовые скульптуры и фантазийные стеклянные инсталляции – как будто попадаешь в смешанные декорации «Хоббита» и «Алисы в Стране чудес».

– Очаровательно, – проговорила Теннисон, подходя сзади к Мелани и Эмме, которые задержались у статуи обнаженного Пана с несколько гипертрофированными определенными частями.

– Мы точно хотим, чтобы этот человек занимался вашей свадьбой? – искоса взглянула на дочь Мелани.

Эмма закатила глаза.

– Мама, ты же бывала на свадьбах, которые он организовал. Он всегда прислушивается к пожеланиям молодоженов, чтобы они остались довольны. А это для меня главное.

Теннисон окинула взглядом бывшую подругу. В то время как сама она постаралась одеться не слишком вычурно, но со вкусом, Мелани смотрелась как пожилая матрона. Слишком просторные черные брюки плохо сидели по фигуре, верх больше подошел бы семидесятипятилетней старушке, живущей с шестью кошками, а чересчур короткая стрижка придавала ей унылый вид. Определенно тут нужна была кардинальная смена образа. Мелли все больше и больше походила на свою мамашу – кто бы мог подумать…

Мелани обернулась.

– Нет, серьезно, ты уверена насчет этого, Ти…

– Да. И мы, кажется, перешли на полные имена?

Обогнув ее, Теннисон зашагала дальше. Не то чтобы ей хотелось поскандалить, но… Ну хорошо – ее слегка задело, что бывшая подруга вчера держалась как холодная стерва со своим «у тебя больше нет права называть меня Мелли». К тому же и имя «Тини» никто уже не использовал. Той девочки давным-давно нет.

– Что все это значит? – донесся сзади озадаченный голос Эммы.

– Ничего. Не обращай внимания, – обеспокоенно откликнулась Мелани.

Теннисон нажала кнопку звонка, и дверь немедленно распахнулась, будто хозяин караулил с той стороны, только и дожидаясь, чтобы вонзить свои наманикюренные ногти в беззащитную невесту. Неожиданный, мягко говоря, прием заставил Теннисон отшатнуться, так что она едва не повалилась назад, на Эмму.

– Мои дорогие! – проворковал мужчина, раскрывая навстречу объятия и сверкая безупречно белыми зубами на загорелом лице. Отступив назад, он придержал дверь. – Входите, входите!