Миша готов был броситься за другом, чтобы объяснить: на него просто нашло помрачение! Возможно, выпил лишнего.

«А если это ощущение вернется, стоит нам снова встретиться?»

Мысль была абсурдной, но все же в ней имелось рациональное зерно. Ведь очарование Насти растаяло, стоило Мише выпустить ее из виду.

– Необычная девушка, – согласился он, желая закрыть тему, но Леля не успокаивалась:

– Она совсем ему не подходит!

Миша вспомнил, как Леля смотрела на Илью.

– Кто же ему подходит? – хотел сказать с иронией, а вышло обиженно.

Неужели снова ревность? Второй раз за вечер, причем по отношению к разным девушкам. Рассердившись на себя, Миша сердито посмотрел на Лелю и поймал точно такой же насупленный взгляд.

– Пойдем допивать вино в беседку? – спросил он.

Леля на секунду замешкалась, колеблясь, но потом все же кивнула. Они вернулись в беседку, но обнаружили, что кто-то убрал бокалы и бутылку, видимо, решив, что гости уже ушли.

Поднялся ветер, и в беседке сделалось неуютно. Они побрели к дому: Миша решил проводить Лелю, которая собиралась остаться с ночевкой, а потом уехать. Территория поместья, еще недавно наполненная людьми, сейчас была пустынна, только уборщики сновали туда-сюда.

Дрожь, которая била Мишу несколько минут назад, постепенно прошла, как прошли и покалывание, и зуд. Произошедшее стало казаться нереальным: и Настя, и то, какие мысли лезли ему в голову при виде ее, и злость во взгляде Ильи, и сам их короткий визит, который они непонятно зачем нанесли.

Миша чувствовал себя уставшим, как будто вагоны разгружал, и хотел домой.

– Илья, кажется, хороший парень, – сказала Леля. – Но все было… как-то дико. Пришли на минутку, постояли и ушли.

– Я и сам мало что понял, – признался Миша.

– А Настя! – Леля обхватила себя руками. – Она как из ужастика. Взгляд прямо под кожу заползает. Глаза колючие, холодные, как у змеи. Мне кажется, она меня сожрать была готова! Ты видел ее зубы?

От удивления Миша замедлил шаг. На зубы он внимания не обратил. Глаза – да. Настоящие омуты, и, похоже, в них есть нечто гипнотическое. Но зубы?

– А что с ними не так?

– Острые, мелкие, как у кошки.

Миша вздохнул.

– Ладно, шут с ней. Забудь.

– Но ведь… – начала было Леля, но осеклась.

Они стояли возле задней двери дома. Где-то наверху слышались голоса и смех. Видимо, кто-то из гостей припозднился. Леля выглядела утомленной и, кажется, неотступно думала о чем-то.

– Я поеду, – сказал Миша. – Спасибо за вечер. Мне понравилось.

Сказал – и понял, что это правда. Пока не пришли Илья и Настя, все вправду было здорово. На секунду ему захотелось остановить Лелю, попросить, чтобы она не уходила, предложить съездить куда-нибудь вместе.

Но он не поддался порыву, решив, что это неуместно. То, что было между ними, казалось невзаправдашним, ненастоящим, никогда не существовавшим. Миша промолчал, и Леля, чмокнув его на прощание в щеку, взбежала по ступенькам и скрылась за дверью.

Погода взбесилась и вела себя, как истеричная женщина: то заливалась слезами, выказывала буйный нрав и разражалась воплями – и тогда Быстрорецк заливало ливнями, а громы и молнии рвали небо в лоскуты; то хмурилась, то вдруг озаряла все кругом улыбкой, заключая город в жаркие объятия.

Метеозависимые, наверное, переживали худшие времена, страдая от перепадов температуры и давления. Мише надоели эти погодные выверты, настроение и без того было ни к черту.

Документы на Мыльникова он подготовил и сдал, Ласточкин его похвалил, но Мише все время казалось, что он не сделал чего-то важного. Хотя, скорее всего, причиной дурного настроения был вовсе не бедолага Мыльников, а размолвка с Ильей.

Они отдалялись друг от друга, и это нарастало, ширилось. Миша и подумать не мог, что наступит время, когда они будут общаться, как едва знакомые люди.

После неудавшейся вечеринки Миша пытался звонить другу, но тот, если и брал трубку, всячески давал понять, что занят и не настроен говорить. Отделывался общими фразами, и в итоге разговор скатывался до пустых обещаний созвониться позже.

Миша чувствовал себя идиотом. Илья, очевидно, обижался на то, что он тогда пожирал Настю глазами. Надо было как-то оправдаться, но Миша не мог объяснить, что с ним тогда приключилось, откуда взялось внезапно возникшее и тут же погасшее влечение.

Той ночью, после поездки за город, Миша отвратительно спал. С вечера вроде бы заснул, едва коснувшись головой подушки, но проснулся около двух часов ночи от головной боли. Затылок жгло огнем, перед глазами все плыло. Кое-как добравшись до аптечки, Миша выпил сразу две таблетки от головной боли, но это не помогло.

Видимо, поднялась температура, потому что снова начало трясти так, что зубы стучали; вернулись и покалывания, и противный зуд – все, как тогда, в поместье, после ухода Ильи и Насти.

К утру его стало потихоньку отпускать, но целое воскресенье Миша провалялся в постели: сил подняться не было. Он так и не понял, что с ним случилось, что за хворь напала. Глупо было связывать недомогание с Настей – как она могла бы вызвать его?

Но все равно ее имя постоянно приходило на ум, и ему, вопреки логике, казалось, что она невероятным образом причастна к этому. Возможно, девушка обладала способностью гипнотизировать людей, потому и Илья настолько сильно запал на нее, невзирая на внешнюю неказистость.

Эх, Илья… С ним творилось неладное, но он никого не желал подпускать, выстроил вокруг себя крепостную стену. На работу по-прежнему не ходил: Миша позвонил Роману, и тот сказал, что Илья взял отпуск за свой счет. Главный редактор уже начал выказывать недовольство, выстроенная с таким трудом карьера грозила покатиться под откос, но Илью это, похоже, не волновало.

Был четверг. Вчера Миша с Лелей ходили в кино, на премьеру модного фильма, а потом в кафе, но даже там расслабиться и перестать думать об Илье не получилось.

К тому же фильм был пошлый и пустой, герои все время куда-то бежали, натужно шутили и делали раздражающие глупости. Миша был напряжен и чувствовал, что все сильнее злится, хотя и пытался это скрыть. В конце концов Леля заметила его состояние и спросила, в чем дело.

– Я его не узнаю. Он выглядит, как Илья, но это будто кто-то другой, – сказал Миша, закончив свой невеселый рассказ.

Леля задумчиво болтала соломинкой в стакане с коктейлем.

– Это ведь она, верно? Ты тоже так думаешь? Она что-то с ним сделала.

– И что, по-твоему? – Миша тоже так считал, но его собственные предположения, высказанные Лелей, вызвали досаду.

Девушка поправила непослушную прядь. Сегодня на ней был сине-голубой брючный костюм, оттенявший цвет глаз, и Миша невольно любовался ею.