Я снова вздохнула, задаваясь вопросом, сколько раз мы уже проходили через это.

– Боса лелеяла меня как возможную преемницу, не раскрывая всех своих тайн. И мы не посетили ни один шарльер, ни один мир между тем моментом, когда меня похитили, и тем, когда ты пришла за мной.

– Не важно. – Фура бросила взгляд на лежащие на столе журналы. – Годный ключ к этой тайне должен находиться где-то на корабле. Паладин рано или поздно найдет его; нет ничего, что он не смог бы найти, имея достаточно времени. Но он должен быть осторожен – нельзя торопить события. Может, корабль и не такой разумный, как Паладин, но все равно в нем есть какая-то хитрость. Есть вероятность, что он запутает или сотрет свои секреты, если заподозрит вмешательство.

– Я думала, это наш корабль.

– Так оно и есть – телом он наш, но вот душой – не вполне. Но не бойся, сестра. Мы будем осторожны и внимательны и очень скоро добьемся его верности. И заставим выдать свои богатства.

– Я слушала кости, – сказала я небрежно, подумав о том, что с удовольствием полистала бы эти дневники, представься такая возможность.

Фура неодобрительно взглянула на меня:

– Я считала, что мы договорились.

– Договорились. Ни одна из нас не должна оставаться наедине с черепом. Но он умирает, а ты вечно занята другим. Во всяком случае, я подумала, тебе стоит узнать про мой улов: чужой разум и два слова.

На ее лице отразилась борьба любопытства с раздражением.

– Какие слова?

– «Рассекающая ночь». Старое название этого корабля. Кто-то очень старался не думать о нем, особенно в тот момент, когда почувствовал меня.

– Тебе не следовало…

Я оборвала ее мягким, уверенным тоном:

– Я знала, что ты не обрадуешься, и хорошенько подумала, прежде чем говорить. Остальным я пока ничего не сказала, они и так достаточно напуганы. Но я думаю, можно извлечь несколько выводов из этого названия. Кому-то известно, кто мы такие, и я твердо убеждена, что разум, который я почувствовала, находится на корабле, который дал локационный импульс и парусную вспышку, замеченную Сурт. Нас преследуют. И я могу предположить только одну причину, по которой кто-то мог на такое решиться.

– Нас хотят захватить, – произнесла Фура с чем-то вроде благоговения в голосе. – И верят, что у них получится.

Мы повернули к Колесу Стриззарди. Мы теперь возвращались в Собрание длинным параболическим маршрутом, лавируя в потоке, исходящем от Старого Солнца. Меняли наш угловой момент и тем самым медленно и кропотливо осуществляли небесный эквивалент поворота оверштаг.

На десять дней на корабле вновь установилось некое подобие нормальности. Несмотря на усиленное дежурство в обзорной рубке, вспышек больше не наблюдалось. Старое Солнце погрузилось в глубокий и покойный сон, без извержений и протуберанцев, которые могли бы помешать работе наших систем, и потому не было никакой возможности использовать подметалу скрытно. Нас не засекли, и мы не осмеливались на ответный локационный импульс. Я не возвращалась в комнату костей, и, насколько мне было известно, Фура тоже.

На самом деле я дошла до того, что воспользовалась старым трюком Прозор – протянула нитку поперек дверного проема. Правда, в моем случае это был волос. Всякий раз, когда я осматривала дверь комнаты костей, он был на месте. Вообще-то, меня это не удивило. Покрытый трещинами череп заботил Фуру еще меньше, чем меня. Думаю, она опасалась, что часть безумия Босы все еще пребывала внутри его, дожидаясь нового вместилища. Никто из нас не будет слишком сожалеть, когда он наконец перестанет работать.

Это было напряженное время, что помогло всем нам успокоиться. Помимо несения вахты в обзорной рубке, каждый должен был помогать в изменении облика корабля. У нас было меньше пяти недель, чтобы закончить эту работу, ведь нам предстояло попасть в зону досягаемости подметалы и телескопа задолго до того, как прибудем в пункт назначения.

Прозор была права: «Мстительница» должна была пройти проверку с первого взгляда. Однако если первый взгляд обнаружит что-то поддельное, мы немедленно окажемся в беде.

Трудоспособных членов команды было всего шестеро, и каждому надлежало внести свою лепту. Мы быстро договорились о разделении труда, о сменах и бригадах, расписанных по часам и вахтам. Большинство операций требовалось провести снаружи, что означало многократное надевание и снятие скафандров, а также прохождение через шлюзы. Мы знали: чтобы не отстать от графика, надо отладить процесс – все должно работать как часы.

Золотое правило гласило, что один, а лучше двое всегда должны находиться внутри корабля. Один – чтобы убедиться, что вышедшие наружу смогут вернуться, если вдруг заклинит шлюз. Еще один – на случай, если первый возьмет да и помрет. Вот почему Тиндуф и Сурт остались на борту, когда остальные отправились на Грохотун. Также благоразумие требовало следить за подметалой и трещальником, и кто-то должен был по возможности сидеть в обзорной рубке.

Поэтому мы разделились на три бригады, распределив вахты по схеме, которая была одинаково честной и одинаково изнурительной. Фура и Сурт – первая бригада, Страмбли и Прозор – вторая, а Тиндуф и я – третья. Каждая бригада состояла из одного бывшего члена команды капитана Ракамора и одного бывшего члена команды капитана Труско, что допускало некоторое дублирование и позволяло избежать любых проблем с недоверием или фаворитизмом.

Нам всем пришлось тяжело, не буду притворяться, что было иначе. Но это было лучше, чем сидеть и беспокоиться, не в силах избавиться от тревожных мыслей. Теперь наши головы и сердца были заняты практическими делами, подготовкой к вахтам, выходом наружу и возвращением, заботой о скафандрах и инструментах и неизменным планированием следующего шага. Любопытное дело: хотя мы уставали и существовала вероятность того, что нас преследуют, общее настроение улучшилось. На камбузе было больше смеха, чем когда-либо с тех пор, как мы захватили корабль, пусть веселье и казалось слегка вымученным, вечно на грани превращения в зевоту.

В глубине души, думала я, мы все – существа порядка. Нам нравится разделение труда и отдыха, и мы особенно счастливы, когда течением наших дней управляет некая структура.

Эту роль взяло на себя вахтенное расписание. Первая бригада шесть часов спала, шесть часов работала снаружи, потом отдыхала дважды по шесть часов. Двенадцать часов отдыха подряд – звучит здорово, но на самом мы никогда не испытывали недостатка в неотложных делах, включая приготовление пищи и мытье посуды, раз уж мы все на время позабыли о безделье.

У второй бригады вахты были такие: сон, работа снаружи, отдых и снова работа снаружи. Третьей бригаде пришлось тяжелее всего: сон, отдых, а потом – две смены снаружи подряд, двенадцать потных часов в вакуумном снаряжении без передышки. Однако эта пара многое успевала сделать, потому что не тратила время на прохождение через шлюз между сменами.