— Для меня этот дом — воплощение дедушкиной мечты. Людинедалекие частенько советуют мне продать его и переехать в современнуюквартиру. Но что мне там делать? Это мой дом, и я здесь живу. Всегда жила.

Мисс Гриншо задумчиво продолжала:

— Нас, сестер, трое было. Лора вышла замуж за помощникаприходского священника. Папа не дал им ни пенса. Сказал, духовному лицу деньгини к чему. Лора умерла родами. Ребенок тоже... Нетто сбежала с учителемверховой езды. Папа, конечно, тоже лишил ее наследства. Красивый был парень,этот Гарри Флетчер, но что толку? Не думаю, чтобы Нетто была с ним счастлива.Теперь и она умерла... Остался ее сын. Иногда он мне пишет, да только какой изнего Гриншо? Я последняя в нашем роду.

Она гордо расправила плечи и поправила свою нелепую шляпу.Потом, неожиданно обернувшись, резко спросила:

— Да, миссис Крессуэлл, в чем дело?

Появившаяся из дома женщина была полной противоположностьюмисс Гриншо. Ее пышные волосы пепельного цвета были тщательно подкрашены,завиты и уложены. Так, должно быть, прихорашивались в старину маркизы,отправляясь на костюмированный бал. У нее так же был прекрасно развитый бюст, аголос, когда она заговорила, оказался неожиданно глубоким, и дикция былапрекрасная, и лишь едва заметные паузы перед наиболее труднопроизносимымисловами выдавали, что в детстве она картавила. На ней было темное вечернееплатье — слишком блестящее, чтобы оказаться настоящим шелком.

— Рыба, мадам, — коротко сказала она. — Яимею в виду треску. Ее так и не доставили. Я просила Альфреда, но он отказался.

Мисс Гриншо фыркнула.

— Отказался?

— Да, мадам. И в крайне нелюбезных выражениях.

Мисс Гриншо поднесла ко рту два испачканных в земле пальца иоглушительно свистнула, умудрившись при этом еще и крикнуть:

— Альфред! Альфред, поди сюда!

Из-за угла дома на зов появился молодой человек с красивымдерзким лицом. В руке он держал лопату. Он приблизился и наградил миссисКрессуэлл взглядом, который никак нельзя было назвать дружелюбным.

— Звали меня, мисс?

— Да, Альфред. Я слышала, ты не хочешь идти за рыбой. Вчем дело?

— Кто сказал, не хочу? Схожу, коли надо, — мрачноотозвался молодой человек. — Вам стоит только приказать.

— Да, пожалуйста, Альфред. Мне нужна к ужину рыба.

— Хорошо, мисс. Иду.

Уходя, он еще раз вызывающе глянул на миссис Крессуэлл. Тавспыхнула и тихо пробормотала:

— Нет, это решительно невыносимо!

— Знаете, о чем я подумала? — повернулась к неймисс Гриншо. — Эти господа — как раз то, что нам нужно.

Миссис Крессуэлл удивленно на нее воззрилась.

— Простите, мадам, я не совсем...

— Для дела, о котором мы говорили, — пояснила миссГриншо и, повернувшись к Реймонду Уэсту, осведомилась: — Я ведь не ошибаюсь?Лицо, в пользу которого составлено завещание, действительно не имеет права бытьсвидетелем?

— Нет, — согласился тот, — не ошибаетесь.

— Я так и знала, — кивнула мисс Гриншо. — Ужнастолько-то я в законах разбираюсь.

Она бросила лопатку в корзину для сорняков.

— Вы, оба, кажетесь мне заслуживающими доверия. Неоткажитесь подняться со мной в библиотеку.

— С удовольствием, — галантно согласился Хорее.Они прошли в просторную гостиную, когда-то выдержанную в желто-золотых тонах.Теперь парча драпировки совсем выцвела, а мебель покрыл толстый слой пыли.Пройдя через большой, тускло освещенный холл, они поднялись по лестнице навторой этаж и вошли в одну из комнат.

— Дедушкина библиотека, — объявила мисс Гриншо.Хорее с нескрываемым любопытством огляделся. Комната была полна диковин.Повсюду, в самых неожиданных местах, красовались головы сфинксов; один из угловполностью занимала огромная бронзовая скульптура, изображающая, по-видимому,Поля и Виргинию; у стены громоздились колоссальные бронзовые часы с украшениямив классическом стиле. Едва их увидев. Хорее поклялся себе, что сфотографируетих, чего бы это ему ни стоило.

— У нас здесь собрано очень много книг, — заметиламисс Гриншо.

Реймонд небрежно пробежался взглядом по корешкам и не нашелни одной сколько-нибудь интересной. Непохоже было, чтобы их вообще кто-нибудькогда-то читал. Это были великолепно переплетенные тома классическойлитературы, изданные лет девяносто назад и с тех пор пылящиеся в библиотекекаждого желающего считать себя начитанным джентльменом. На полках виднелась иболее легкомысленная литература — тоже конца прошлого века, — но и этикниги вряд ли когда-нибудь кто открывал.

Мисс Гриншо подошла к массивному письменному столу и,покопавшись в его недрах, извлекла оттуда сложенный лист пергамента.

— Мое завещание, — объявила она. — Надо жекому-то оставить свои деньги. Так уж принято. Очень бы не хотелось, чтобыдостались сыну барышника. Гарри Флетчер был привлекательный мужчина, но имерзавец тоже порядочный. Уверена, его сынок не многим лучше. Нет, нет, —продолжала она, как будто кто-то пытался ей возразить, — я уже приняларешение. Я оставлю все Крессуэлл.

— Вашей экономке?

— Да. Я ей все уже объяснила. Я прекращаю платить ейжалованье, но зато она становится наследницей всего моего имущества. Меня это взначительной мере избавит от текущих расходов, а ее заставит вести себя болееподобающе... Во всяком случае, не хамить и не пытаться, чуть что, уволиться.Вы, я думаю, уже заметили, что она весьма высокого о себе мнения. Учитывая, чтоее отец был водопроводчиком, нечего ей нос задирать.

Она развернула пергамент, взяла ручку и, обмакнув ее вчернила, вывела свою подпись: «Кэтрин Дороти Гриншо».

— Вот так, — удовлетворенно выговорила она. —При свидетелях. Теперь распишитесь вы, и документ обретет законную силу.

Она передала ручку Реймонду Уэсту. Тот немного замялся,почувствовав вдруг странное нежелание делать то, о чем его просили, но затемвзял ручку и стремительно вывел свою подпись, прекрасно известную каждому егопоклоннику. Утренняя почта ежедневно приносила ему до полудюжины писем спросьбой осчастливить их авторов подобным росчерком.

Хорее взял у него ручку, и, в свою очередь, расписался.

— Дело сделано, — сказала мисс Гриншо. Онанаправилась к полкам и в нерешительности застыла, обводя взглядом ряды книжныхкорешков. Потом, открыв застекленную дверцу, решительно вынула какую-то книгу ивложила в нее сложенный пергамент.