Слушая легенду, Голицына тайком утирала слёзы. Жанна тихо плакала. Ей казалось, что в древнем предании говорится про неё, про её несбывшуюся любовь. Как получилось в этой жизни, что ни она никого не любила, ни её никто не любил? Для Николя Жанна была молодой, свежей девочкой, в которую жандарм влюбился — или ему так казалось? — просто потому, что больше в тот момент он никому не был интересен. Бедный граф де Ла Мотт имел жалкое жалование, в Париже на такого могла обратить внимание лишь женщина, которая мечтала благодаря его титулу попасть в королевский дворец. Их любовь кончилась, не успев начаться. Что же касается Жозефа… Такой страсти Жанна никогда не испытывала ни к одному мужчине, однако им тоже не суждено было жить вместе. Граф де Гаше приютил бедную женщину благородного происхождения, и она старалась стать ему хорошей женой, но искра у неё так и не проскочила. И вот теперь, рождённая, как ей казалось, для любви, Жанна де Ла Мотт стала пожилой некрасивой особой, которую судьба пригнала в Крым, чтобы именно на этом благословенном полуострове она окончила свои дни под сенью крымских сосен и акаций, вблизи моря, поющего свои древние, как мир, песни. Что ж, может, это не так уж и плохо. Ей пора отдохнуть от интриг и приключений. Да, пора, давно пора.

После легенды, которая произвела на всех сильное впечатление, гости пили чай с пирожными, а потом барон предложил побродить по его саду. Анна и Жанна ходили по ухоженным тропинкам, срывали плоды с деревьев, посетили маленький заросший осокой пруд, где жили лягушки, дававшие вечером концерт, и вернулись домой. Нужно было собираться. Завтра им предстояло продолжить свой путь.

Путешественники встали рано утром и тепло попрощались с умирающей баронессой. Юлиана даже попыталась встать, но смогла лишь проводить их до двери. На прощанье Анна крепко обняла подругу.

— Не беспокойтесь за дочь, — шепнула она ей. — Я сдержу своё слово. Жюли станет наследницей моего имения. А вы выздоравливайте и присоединяйтесь к нашей компании. — На последнем слове княгиня споткнулась. Сегодня слова о здоровье баронессы звучали как-то кощунственно. — Господь милостив, — сказала Анна в конце. — Вы знаете это лучше, чем кто-либо.

Несчастная Юлиана слегка кивнула и пожала руку Жанне.

— Берегите мою подругу, — попросила она. — Княгиня очень добра. Добра ко всем. И желаю вам успеха в вашей миссии.

— Обещаю вам, — проникновенно произнесла Жанна.

В эту минуту она была готова пообещать что угодно, потому что ей было жаль эту некогда блестящую женщину, покорявшую Европу своим талантом. Баронесса прикрыла глаза. Веки у неё были жёлтые и сморщенные, словно кожа ящерицы.

— Благодарю вас. — Баронесса пошатнулась, и дочь с зятем подхватили её.

— Мама, вам нужно отдохнуть, — произнесла Жюли, взглядом прощаясь с отъезжающими. Фигура её мужа тоже выражала безграничное отчаяние. Он слишком любил жену и тёщу, чтобы наблюдать такую печальную картину и не иметь возможности помочь.

Александр вызвался проводить гостей до окраины города. Они миновали караван-сарай Таш-Хан — постоялый двор, похожий на крепость. Въезд в него представлял собой массивную арку, обработанную большими блоками. Мастера постарались, соорудив гладкие стены хорошей кладки из неправильных камней. Верхняя часть стены была украшена бойницами.

— В караван-сараях всегда и везде искали защиты мирные торговые караваны от нападения разбойников, — пояснил Александр.

Путешественники миновали две большие бани, имевшие мужское и женское отделения. Жанна обратила внимание, что под резервуаром для горячей воды находилась топка. Дым шёл из неё пятью каналами, причём два миновали резервуары для воды, а три развёртывались под каменными полами банных помещений. Топка перекрывалась по-луцилиндрическим сводом, её стены были отштукатурены известковым раствором, в который добавили толчёный и сеяный кирпич. Наряду со стрелами тополей в небо взметнулись башни минаретов.

— Здесь очень много мусульман, — пояснил Александр. — В нашем городе двадцать три мечети.

Княгиня посетовала, что у неё нет времени поработать с местными татарами, но барон ничего не ответил. Жанне показалось: Александр чувствовал, что из затеи Анны Сергеевны ничего не выйдет.

— Ну, мне пора. — Барон стал прощаться, когда они доехали до окраины города и остановились у узкой речушки. — Свои обещания я сдержу. Об изменениях информируйте меня курьером, я тоже в случае чего пришлю вам письмо.

— Думаю, это лучше всего сделать с дочерью Юлианы, — тихо сказала княгиня и обняла его. — Ах, Александр, с каким больным сердцем я покидаю свою подругу!

Барон пожал плечами.

— Все мы смертны, — только и смог ответить он. Анна Сергеевна властно посмотрела на Ибрагима.

— Гони! Мы и так задержались здесь дольше обычного. Я рассчитывала быть в имении раньше.

Барон Шиц едва успел приложиться к её руке. Открытый экипаж тронулся с места. Графиня, зная, что в пути Анна почти не будет с ней разговаривать, любовалась природой. Они ехали по дороге, с одной стороны которой стоял крымский лес, а с другой возвышались небольшие горы. На них кое-где виднелись одинокие сосны. Из леса доносился запах прелых грибов и листьев. Что ни говори, а осень постепенно вступала в свои права. Иногда неподалёку от дороги им попадался незнакомый кустарник с красными листьями. Жанна сорвала один лист, потёрла его в руке и понюхала. Он пах как-то терпко, непривычно.

— В Петербурге много грибов и ягод, — вдруг произнёс Ибрагим. — Я там не был, но мне рассказывали. В Крыму ягоды можно спокойно рвать только в садах. В наших лесах много ядовитых. Да и крымские грибы не употребляйте в пищу, не посоветовавшись со знатоками.

Княгиня, неизвестно за что злая на Ибрагима, буркнула:

— Как-нибудь разберёмся без твоей помощи.

— Спасибо. — Жанне хотелось как-то сгладить эту неловкость. Человека оскорбили лишь за то, что он предупредил их о возможном отравлении. Графиня видела, как благодарно сверкнули огромные чёрные глаза татарина.

До Кореиза путешественницы добирались почти неделю. Возможно, путь занял бы меньше времени, не будь сильной жары. Обессилевшая Анна постоянно останавливалась в трактирах, мало ела, но пила много воды и подолгу отдыхала на мягких кроватях. Когда наконец лёгкий экипаж выехал на дорогу, которая шла над морем, у Жанны захватило дух. Чёрное море, голубой гладью раскинувшееся на многие километры, казалось ей не похожим на другие моря. Здесь вода не была серой, она напоминала аквамарин на перстне Жанны, подаренном ей графом де Гаше. Неприступные скалы, покрытые скудной растительностью, делали пейзаж сказочным. Женщина радовалась, что никто не лезет к ней с разговорами. Крымская природа словно призывала восхищаться своей красотой. Анна же взирала на всё с нескрываемым равнодушием. «Она, наверное, привыкла к этому, — подумала Жанна. — Интересно, что представляет собой её имение? Наверное, оно тоже достойно восхищения»