— Да понял я, не дурак. А если их держат в скованном состоянии? Если этот Кезон не дает им возможность совершить суицид, тогда как? Да и решиться на такое — не два пальца об асфальт. Ты так лихо об этом рассуждаешь — раз, два — кружева… Я, к примеру, не уверен, что смог бы…

— Ну да, ну да, — уважительно протянул я.

Андрюха нахмурился. В душе матеря себя последними словами за то, что задел за живое, я поднялся, расправил члены и потянул за руку загрустившего друга.

— Ладно, хорош шланговать, айда, Спириуса найдем. Пивком оскоромимся, глядишь, и телки в деревне какие приглянутся. Хватит уже ходить рыцарем печального образа. Никто ведь не оценит, брат, с гарантией утверждаю.

Летопись Кезона. Чужая земля

Костер потрескивал пунцовыми переливающимися углями. Кезон отрезал ножом прямо с вертела жирный кусок запеченного свиного окорока и, обжигая пальцы, бросил его на заранее приготовленный широкий пальмовый лист. Развязал стоящие рядом матерчатые мешочки, посолил и щедро поперчил. Принюхался к аромату, сглотнул слюну и решил подождать, пока остынет. Порывшись в холщовой торбе, достал обменянные в деревне на кусочки нефрита лепешки. Поправил темно-зеленое травяное покрывало, служившее и скатертью, и салфеткой. Разломил один хлебец — половину тут же сжевал, а вторую половину положил рядом с мясом. Сулла немного в стороне, чтобы не портить аппетит хозяину, жадно рвал клювом сырую кабанью ногу. Кезон не стал его ни о чем расспрашивать по возвращении, а предпочел сразу накормить. Орлан уже полностью поправился после ранений и теперь поглощал много пищи, особенно после длительных перелетов, как сегодня. Потерпев несколько минут, Кезон также приступил к трапезе, дул на мясо и все равно обжигался. После еды оба долго сидели, молча слушали ночные звуки леса: шелест листвы, шуршание насекомых в траве, перекличку птиц высоко в кронах деревьев.

— Сегодня заработал три нефритовых таэля, — сообщил Кезон.

Сулла дробно защелкал клювом, что означало у него ехидный смех, переходящий в саркастическое ликование.

— Ну и каково быть поденным рабочим, после того как правил половиной мира? — Они постоянно подтрунивали друг над другом и не обижались.

Считается, что замкнутое общество из двух разумных индивидуумов неустойчиво и склонно к распаду. Не на кого сбрасывать отрицательные эмоции. Некуда разряжаться. Кезон, осознавая это, сразу принял на себя роль «мокрого одеяла», стараясь остудить любые проявления возможного конфликта.

— Ты знаешь, вполне ничего. Меня даже пригласили на местную свадьбу, что сыграют в деревне на первый день Праздника Фонарей Юансяо.

— И ты пойдешь на сельский праздник?

— А что такое? Я и сам — мужчина хоть куда, — Кезон подмигнул глашатаю.

— А куда делся твой статус?

— Статус — он как богатая одежда: всего лишь непостоянная форма, облекающая содержание, которое неизменно.

— Так рассуждает не каждый, упавший с пьедестала…

— Если ты рухнул с пьедестала и разбился, значит, ты был не человек, а статуя.

— Итак, ты стал философом, и сие перерождение смягчило тебя. Что ж, это хорошо. Тем не менее забавно, что ты упомянул о статуях. Потому как я принес тебе новость, связанную именно со скульптурами, господин.

— Выкладывай.

— В долине Змей, что находится в пяти милях от северной стены Запретного города, есть большой котлован. Неглубокий, но очень широкий. Не менее десяти стадий.

— Так. И что же в котловане?

— Статуи. Целый лес статуй. Это каменные воины: пешие, на лошадях, с длинными копьями, луками. Все в боевых доспехах и шлемах. Они стоят ровными квадратами. Впереди каждого из построений — командир. Количество их неисчислимо…

— Нет, исчислимо, хотя и огромно — восемь тысяч солдат. Вот где отгадка! О, Юпитер! Великий громовержец! Это не что иное, как терракотовая армия императора Цинь Ши. Теперь понятно, как они нас остановили! Почти месяц мы находимся в Запретном городе, а я не видел ни одного военного. Ни дозоров, ни конных разъездов, ни часовых в порту. Я схожу с ума от непонимания. Теряюсь в догадках и нереальных гипотезах. Как абсолютно не готовый к войне остров без подобия регулярной армии смог в одночасье стереть с лица земли лучшее войско Баркида? Откуда взялись эти закаленные солдаты и куда потом исчезли? Вот и ответ. И он тянет за собой новые вопросы. Как это могло случиться в нашей локации? С ее законами? Кому по силам оживить камни?

— Ответ скрывается в недрах Храма Неба, спрятанного в сердце Запретного города.

— И я последую туда за ним.

— Это опасно, повелитель.

— У меня нет выбора, Сулла. За то время, что мы здесь, нам удалось найти больше загадок, чем отгадок. На острове нет ни одного Игрока. Я с неделю назад встретил парочку паломников из других локаций — бедняги оказались просто полностью больными на голову. Две отчаявшихся, потерянных души, бредущих навстречу неизвестности. Они явились сюда, чтобы обрести божественность, представляешь? Ни больше, ни меньше. Они уверовали, что Запретный город — вход в обитель богов и здесь им откроется то, что занимает умы всех смертных — смысл жизни, ответ на вопрос: зачем мы в этом мире — и другие вещи, недоступные пониманию человека ни в Мидгарде, ни в Реальности. Оба преступили порог Запретного города, и больше я их не видел.

— И все равно — ты слишком рискуешь. Страдания сделали тебя беззаботным.

— О, здесь никому до меня нет дела, уверяю тебя. Что бы ни скрывалось за этими дверьми — оно в достаточной степени защищено естественными законами Мидгарда. На острове ни одного Камня Иммерсии — это значит, что Игроки остаются тут запертыми и не могут уйти в реал. И у них в запасе — месяц от силы, иначе они просто погибнут.

— Ты беспокоишься о своей физической оболочке — той, что осталась в другой реальности?

— Я принял соответствующие меры, но ждать более все равно лишено смысла. День за днем я пробирался в порт и взирал на паруса баркидских кораблей, приходящих сюда с товаром. Жители Запретного города везут в Баркид рис, пряности, ткани, фарфор, множество всяческих изделий из металла — от ложек до подсвечников и мотыг, а знаешь, что они покупают в Баркиде на вырученные деньги?

— Догадываюсь. Это еще одна моя новость.

— Оружие! Горы разнообразного оружия! И артефакты!

— Это те побрякушки, которые Игроки цепляют на себя перед битвой?

— Именно. Все баркидские товары перегружаются на телеги и отправляются за город, на запад. Я пытался проследить за этими телегами, но пока ровным счетом ничего не добился. И как раз собирался заняться этим всерьез… Постой, ты только что сказал о какой-то новости?

— Что не может свершить человек, легко сделает птица. Караван телег идет без остановки до западного полуострова, того, что похож на ослиную ногу. Три дня пути. Там баркидское добро сгружается как ненужный хлам подле нескольких кузниц. И все до последней драхмы металла переплавляется как ненужный лом. В ложки, подсвечники, мотыги — и обратно едет в порт для погрузки на корабли.