— Нет. Это то, что я приготовила нам с девочками, — на отдельное блюдо тратить время посчитала ненужным.

— Бельё красивое надень, — советует она.

— Уже, — порывисто вздыхаю.

Собиралась я тщательно. Чулки. Кружевное бельё. Темно-синее платье на кнопках спереди. Легкий макияж и весенние сапожки на диком каблуке. Хорошо, что погода тёплая. Да и идти мне только до такси.

— Оу, — мы обе слышим ворчание Олиного живота. — Можно, я у тебя пообедаю? Слишком вкусно пахнет.

— Вместе с девочками и поешь. Там ещё сырники есть, не стесняйся.

С девочками тоже договариваюсь. Меня спокойно отпускают. Особенно, когда видят большой деревянный кукольный домик, который тётя Оля привезла им. У них такого ещё не было, и они готовы уже приступать к сборке. Выдаю Оле пачку ценных указаний, она мне тоже даёт парочку уроков соблазнения.

Я мысленно скрещиваю пальцы и еду к Алексу в офис. Парочку сырников со сгущенкой тоже прихватила. Оля настояла на том, что мужчины жуткие сладкоежки.

Я послушалась. Отступать все равно некуда.

От волнения не запоминаю дорогу. Получается телепорт. Вот я выхожу из квартиры и вот уже вхожу в кабинет Алекса. На месте секретаря сидит уже знакомый парень, и он пропускает меня сразу. Даже дверь открывает и шубку в шкаф на плечики вешает. А когда та самая дверь хлопает за моей спиной, то я от страха прирастаю к полу.

Алекс что-то внимательно изучает, роется в бумагах, изредка отвлекаясь на ноутбук. Проворно стучит по клавиатуре, а потом снова утыкается в папку с бумагами.

— Не стой у входа. Что там у тебя? Опять без меня разобраться не могут? — Алекс поднимает глаза, и они округляются. — Ясмина? — Он несколько раз моргает, у меня от волнения пересыхает горло, и я просто киваю. — Ты что-то хотела? — Снова киваю и делаю робкий шаг в его сторону.

Сейчас, когда стою перед ним, мне дико стыдно за придуманный повод прийти. И жутко хочется сбежать.

— Я… — Прочистила горло. — Я принесла тебе обед.

Алекс расплывается в довольной улыбке. И складывает руки перед собой.

— Отлично. Если это такая благодарность за вчерашнее, то я готов покупать торты каждый день. Шучу. Иди сюда. — он манит меня рукой к себе, показывая куда надо встать.

Скидываю с себя наваждение и иду к нему. Он берёт телефонную трубку.

— Рома, погуляй часа два. И приёмную закрой, чтобы меня не беспокоили. Без «но». — решительно отрезает и заканчивает разговор.

После его слов мои ноги подкашиваются, но я из последних сил и на чистом упрямстве дохожу до стола и плюхаюсь в гостевое кресло.

— Вот сюда встань, — снова показывает он на место рядом с собой. Глаза уже не синие. Чёрные. И я почему-то подчиняюсь. Встаю на указанное им место. Смотрю на него сверху вниз, но не ощущаю превосходства. А он проводит рукой по моему бедру. Словно пробует на вкус. Закатывает глаза и шумно вдыхает воздух. — Ты пришла. Сама, — хрипло тянет он.

— Сама. Да. Мне нужна твоя помощь. — краснею я и стараюсь не дёргаться от его рук. — Я хочу узнать, где и что есть у Андрея.

Алекс улыбается и встаёт передо мной. Тянется к столу, так что прижимается лицом к моей груди и достаёт несколько листов.

— Я подготовился, — говорит он. Я тянусь за листами, и он тут же отдергивает руку от меня. — не так быстро. За это я хочу… Ты знаешь, чего я хочу. — проводит пальцами по небольшому декольте на платье.

Меня обжигают его прикосновения и дыхание. Смотрю ему в глаза. Расстёгиваю пуговку и провожу пальцем по открытому месту. Там всего сантиметр, но Алекс переводит взгляд с моих глаз и шумно сглатывает. Это приятно.

— Одна ночь, — предлагаю я, и он резко поднимает взгляд к глазам.

— Навсегда, — твёрдо и уверенно.

— Неделя, — еще пуговка и становится видна ложбинка между грудей.

— Что ты делаешь?

— Разговариваю на понятном тебе языке. Торгуюсь, — мило улыбаюсь я. Куда-то пропадает весь страх и теперь во мне горит азарт. Я так давно не чувствовала себя желанной, что сейчас упиваюсь этим чувством.

— Ты знаешь, чего я хочу, — так же твердо. Непрошибаемый. Ну, хорошо. Тянусь к нему и скидываю с его плеч пиджак. Он поддается, послушно протягивает руки, и черная материя летит на диван, снося с чайного столика сахарницу.

— Две недели? — предлагаю я и расстёгиваю третью пуговку.

— Яся, — хрипит он и его расфокусированные глаза говорят мне о том, что он уже мысленно трахает меня на этом столе.

— Что? — Выгибаю правую бровь и прикусываю губу, чтобы не застонать от того, как его пальцы впиваются в мои бёдра.

— Ты же уже согласилась. Зачем торги? — Он спотыкается. Похоже, не только мне плохо подчиняется язык.

— Как ты можешь хотеть меня навсегда? Может, я бревно в постели? Фригидна? Или тебе просто не понравится со мной.

— Вот и узнаем, — улыбается он. Наклоняется и целует. Страшно? Нет. Слишком сладко. Слишком пьяняще. Слишком вызывающе.

— Обещаешь не обижать меня? Обещаешь, что пока ты со мной, у тебя не будет другой? — выпаливаю на последнем дыхании, когда мы разрываем поцелуй.

— Милая, я не буду тебе врать — это всё, что я обещаю. Дай мне шанс.

— Посмотри мне в глаза, — я отстраняюсь и расстёгиваю четвёртую пуговку. Глажу рукой получившийся вырез на груди, а потом беру его руки в свои. — Месяц.

Он поднимает взгляд, и я понимаю, как сложно ему сконцентрироваться.

— Хорошо, но я не обещаю, что уйду, — глаза в глаза. Уже пахну им. Его запах везде, и я задыхаюсь от собственных ощущений.

— Да куда ты денешься? — Спрашиваю я, а сама сжимаюсь от предстоящей боли расставания.

— Никуда. Никуда я от тебя не денусь.

— Ты обещал не врать, — напоминаю ему. Отпускаю его руки и провожу ладонью по твердой мужской груди.

— Не вру, — из последних сил выталкивает звуки из своего горла.

Я берусь за расстегнутое декольте и дергаю ткань руками в разные стороны. Платье летит вслед за пиджаком. Мне уже не хочется дразнить. Мне хочется чувствовать.

— Ты что творишь?

— Нравится? — Провожу по своему телу руками и закатываю глаза в экстазе.

— Да, — Алекс тянется ко мне и тут же получает по рукам.

— А-а-а, — грожу пальчиком и нагло улыбаюсь. — Ты получишь это всё. Но. Только после моего развода, — смотрю трезвыми глазами в его. Понимаю, что довела мужика до точки. Всё, как девочки учили. — Помоги мне. И я на целых две недели твоя.

— Месяц. Последним был месяц, — сухо сглатывает он и держит свои руки поднятыми.

— Да мало ли что я говорила, — усмехаюсь ему в лицо. — две недели — это последнее предложение.