Мы вместе с Олей изучаем список, сравниваем с тем, что у Милы и честно проваливаемся в шок. Этот говнюк умалчивал о многом. Ценные бумаги, какие-то ETF, голова идёт кругом от названий. Я даже толком не понимаю, о чем это. А вот Оля злорадно потирает ручки, явно понимая больше меня во всех этих кодовых названиях.

— Сфотографируй и пришли Миле, пусть тоже порадуется. И не грусти. Богатой будешь, — обнимает меня Оля.

— Я не знаю, что со всем этим делать.

— У тебя есть Алекс и его команда, поручи ему управление, получай прибыль и занимайся, чем захочешь, — светятся её глаза.

— Вот тут совсем проблематично, — моментально кисну. — Может, это можно получить просто деньгами и положить на вклад в банк?

— Дурочка ты. Нормальные люди давно инвестируют. Даже маленькие суммы должны приносить доход, а не пылиться в чьём-то кармане за мизерные проценты. Не хочешь Алекса, найдем хорошего управляющего.

Она говорит, а я не верю, что это про меня. Может, подписать документы на развод? Отмотать бы время назад и тогда не придётся всё это терпеть и разбираться в нюансах. Ловлю себя на этой мысли и понимаю, что снова боюсь ответственности.

Несколько раз звонит бывшая свекровь. Интересуется, можно ли девочкам попкорн и какой сок им купить. Странная женщина. Какая вожжа попала ей под хвост, что она примчалась из другой страны? После этих звонков я даже немного успокаиваюсь. Неужто у неё проснулась ответственность?

Девочкам всё нравится. Чувствуют они себя вполне хорошо, если судить по счастливым голосам в телефоне. Так, может, я просто себя накручиваю?

Мила тоже пляшет от радости. У неё уже не судебный процесс в мозгах, а розовая каша от предвкушения победы. «Даже круче, чем выиграть в лотерею миллион» — это она мне так в трубку верещит.

Всем вокруг хорошо, а я пока не представляю, что мне делать дальше. Вернее, знаю, что надо забрать вторую часть списка, которую пообещал Алекс. А дальше-то что? Чёрт! Забыла позвонить и отменить свидание. И только собираюсь взять телефон в руки, как на пороге появляется мужчина из моих кошмаров.

Выхожу к нему, но не подхожу близко. Пока он снимает обувь и пальто, у меня есть шанс объясниться и сбежать в свою комнату. Вот уж не думала я, что мне будет тяжело находиться с ним на одной территории наедине.

— Ты рано, — смотрю на него, на его сильные руки и воспоминания о том, как крепко он держит меня в объятиях, заставляют подвиснуть с дурацкой улыбкой на губах.

— А ты даже не собираешься, — он смотрит прямо в глаза, а я задыхаюсь от волны жара, что пробегает по моему животу и скручивается в тягучий комок. — Дети где?

— У Аллы Валентиновны, — мой голос садится. — Я хотела отменить… свидание, но забыла позвонить.

Сейчас меня съедят на месте. И от страха мои ноги прирастают к полу. Я не могу пошевелиться. Кажется, это гипноз. Всё вижу. Всё понимаю. Но двигаться не могу. Мне хочется спрятаться от тяжёлого взгляда Риверса. Но стою как вкопанная и жду его реакции.

— Значит, хорошо, что я пришёл пораньше. Во сколько ты их забираешь? — Вибрации его баритона рождают во мне нечто незнакомое. Нечто такое, о чём раньше не подозревала. Мне хочется потянуться. Соблазнительно медленно, чтобы он и дальше рассматривал меня.

Смотрю на часы, и он пользуется тем, что я отвлекаюсь.

— Часа через два, — выдыхаю, уже стоя в его объятиях.

— Прекрасно.

Зарывается рукой в мои волосы на затылке и накрывает рот поцелуем. От смеси терпкой боли и возбуждения сама подаюсь вперёд, обнимаю его за шею и привстаю на носочки. Не готова к сопротивлению. Плавлюсь в его руках, словно кошка, которая слишком сильно скучала по хозяину и сейчас готова подставить всю себя под ладонь, лишь бы гладил. Одно отличие — я не мурчу, а так хочется.

— Я в душ. Ты со мной? — Отрывается от меня и снова смотрит в глаза. Точно, гипноз. Чем-то другим это уже не объяснишь. Краснею, а затем мотаю головой и прячу взгляд. Ну, не готова я к таким откровениям. Дневная маска уверенной красотки спала, и я никак не могу прийти в себя. — А в обед ты была способна не только на совместный душ, — он улыбается, а я прячу лицо в ладонях. — Не настаиваю, но… Ты же хочешь вторую часть списка? — Киваю и он аккуратно убирает мои ладони от лица, прижимает к себе и гладит меня по волосам и спине. — Значит, встречай после душа поцелуями.

Он отходит от меня, а я даже с места двинуться не могу. Что делать? Встречать после душа? Как? С табором, медведем и танцуя цыганочку?

Мечусь по кухне в поисках собственного спокойствия. Так нельзя. Это неправильно. Нужно поговорить. Да. Точно. Он же поймёт. Не станет принуждать. А у самой щёки горят и пошлые мысли разгулялись. А что, если станет?

Когда вода прекращает шуметь, и Алекс заходит на кухню, время застывает.

Полотенце на его бёдрах висит слишком низко, а выражение возмущения слишком явно нарисовано на его мордашке. Что? Встречаю, как могу. Или ему салат не нравится?

— Я просил поцелуи, а не картошку с котлетами, — возмущается этот Аполлон. Надо же, решил продемонстрировать себя во всей красе. Не сказать, что качок, но в зале точно занимается. Мышцы прорисованы и отлично выделяются. На сильных руках выпирают вены. А кубики пресса идеально ровные. Блин! Мне даже стыдно за себя, что зал забросила. Хотя… Это же просто отмазка. Можно было и дома заниматься, раз на абонемент денег не нашлось, но я предпочла жалеть себя и ныть, а не продолжать жить.

— Там ещё салатик, — сглатываю сухость во рту.

— Вот если бы на этом столе лежала ты, — подхватывает меня и усаживает на разделочный стол рядом с плитой. Вклинивается между ног и снимает с меня футболку.

— Только после развода, — шепчу, а сама даже не сопротивляюсь, когда он стягивает и шорты тоже.

— Начнём с того места, на котором мы остановились днём.

Провожу ладонью по твёрдой мужской груди. Чувствую, как тяжело и часто бьётся его сердце. Стараюсь отстранить Алекса от себя и заглядываю в чёрные омуты глаз. Он шумно дышит, и я готова поспорить на всё, что угодно — ещё несколько секунд и меня уже никто не спасёт.

— Ты говорил о поцелуях, — напоминаю ему, а сама не могу оторвать от него ладонь.

— Но я не уточнял, каких и куда, — лукаво улыбается долбанутый на голову юрист.

— Тогда я выберу сама, куда и как, — мужчина напрягается всем телом. Понимает, что подвох не за горами. И я могу снова сбежать, оставив его стоять и дальше. Чувство вседозволенности и власти над ним заводит меня ещё сильнее. И я решаюсь на то, что, скорее всего, больше не повторю.

Толкаю его так, чтобы он сделал всего два маленьких шага назад и встаю на ноги. Он, конечно же, ловит меня в объятия, чтобы не сбежала.