вам терапию, которая поможет продержаться во Мгле пару месяцев и сохранит остатки источника для жизни среди людей. Сразу скажу, что сделать это реально. И не только это. — Последнюю фразу он выделил голосом, давая понять, что его возможности гораздо более обширны, чем озвученное. — Но я хотел бы узнать, чего хотите именно вы. Надеюсь услышать от вас искренний и честный ответ, хотя бы ради Шиаса, который рискнул не только положением в обществе, но и головой, направив вас ко мне.

Я задумалась, что ответить. Уже озвученный вариант был большим, чем я могла бы надеяться в сложившейся ситуации. Решение Шиаса давало надежду, что я ему тоже не безразлична. Только ради этой призрачной надежды уже хотелось рискнуть.

— Возможно ли полностью восстановить мой источник до такого объема, чтобы я смогла стать партнером василиска? — задала вопрос, который был невозможным по своей сути, и который являлся моей несбыточной мечтой.

Услышав вопрос, наставник улыбнулся светло и радостно.

— Я рад, что не ошибся в вас, Ольга. Надеюсь, речь сейчас идет о Шиасе? — доктор пытливо уставился на меня. Я смущенно кивнула. — Тогда абсолютно точно возможно. Буду рад помочь воссоединиться такой чудесной паре.

Глава 11. И дом родной нам хуже казематов

А́нджей

Зелёные поля тянулись по обе стороны дороги. Интересно, чем они засажены в этот раз, что не утратили яркости красок в середине сентября. Вдали виднелся разноцветный лес, еще не сбросивший листву: бордовые листья кленов, бурые дубовые, золотистые ясеневые. На фоне леса массивной громадой выступал старинный мае́ток, увитый лозами дикого винограда. Издали казалось, что здание нарядили в багряное платье. Здание давным-давно было перестроено из замка, нетронутыми остались лишь три массивные четырехугольные башни, в которых располагались покои воло́даря, лаборатория и мамин зимний сад. Я скучающим взглядом скользил по окрестностям. Дом, милый дом.

Вереница машин медленно тянулась от ворот старинного польского маетка до главного здания. Моя маленькая спортивная Феррари несколько выбивалась из числа громоздких и неповоротливых грузовиков. Гравий хрустел под колёсами автомобилей. Уже давно нужно было заасфальтировать дорогу, но отец решил оставить колорит столетней давности. Часы на башне пробили полдень. Поместье жило своей размеренной жизнью. К хозяйственному крылу подъезжали фургоны с натуральными продуктами, сноровисто разгружались и освобождали место для грузовиков с очередным оборудованием. Разгрузкой техники занимались угрюмые молчаливые мужчины, которые выделялись немаркой одеждой с зелёной нашивкой на груди.

Я бездумно смотрел вперёд. Прошел год с момента моего последнего визита к отцу на обследования. Совершенно ничего не изменилось. Даже удивительно, что отец вызвал в родовое поместье. Видимо в непутевом сыне снова возникла редкая надобность. Или снова уложит на стол для анализов, как лабораторную мышь. Это последний год, когда он может приказать, и я обязан буду подчиниться. Последний.

А дальше можно просто игнорировать. Финансы у меня давно это позволяют. Осталось пройти ритуальные бои. Да, на это уже давно никто не решался, но лучше так, чем с ним.

У володаря маетка Бо́леса Кшесинского (так их фамилию переименовали в Польше) в этой жизни было две страсти: здоровый образ жизни и генетические эксперименты. Причём экспериментами он занялся в попытке вырастить из меня сверхвасилиска. Отец был помешан на здоровом питании. И не только. С детства он уделял больше внимания питанию и моему физическому развитию, чем образованию. Была бы жива мама, она бы не позволила случиться такому перекосу. Но мамы я не знал. Магда Кшесинская не пережила роды. В раннем детстве отец мною практически не интересовался. Но я тянулся к нему, вызывался участвовать в любых его экспериментах. Старался найти с ним общие темы, разделить его увлечения. Всё это приобрело очень странную форму. С каждым годом меня всё дольше и тщательней исследовали в отцовской лаборатории, контролировали процессы умственного развития и физического, исследовали кровь, гормоны, проводили компьютерную томографию и магнитно-резонансную томографию. В бездну! Да на мне опробовали столько методов лабораторной диагностики, что подопытные крысы рядом со мной нервно курили в сторонке. До шестнадцати лет единственной возможностью увидеть отца — означало лечь на стол в его лаборатории. А потом меня вызвали в Гимназиум, и я понял, что существуют другие взаимоотношения между родителями и детьми. Болезненная привязанность сходила на нет, но раз в год по приказу я вынужден был проходить это заново. То, что раньше делалось с радостью и желанием хоть как-то угодить отцу, теперь вызывало ненависть и отвращение.

На каникулы я старался возвращаться либо в поместье во Мгле, либо оставался гостить у гимназистов-друзей.

Я понимал, почему отец так холоден с мной. Ведь из-за меня умерла мама. А сам я, к сожалению, оказался её точной копией. Светлые чуть курчавые волосы, пронзительные глаза цвета грозового неба, чуть пухлые губы, прямой нос с горбинкой. Отец часто говорил, что мне стоило родиться девчонкой, внешность подходящая. Высокий, стройный, без лишней мускулатуры. Гибкий и плавный в своих движениях. Совсем не похожий на крупного темноволосого Болеса. Отец пытался ещё исправить мое тело путём усиленных тренировок, неизвестных уколов и особого режима питания, но всё это почему-то не срабатывало. Наставники же в один голос говорили, что я и без того идеально пользуюсь своими природными данными и показываю максимальные результаты в фехтовании, рукопашном бое, огневой подготовке. Тогда-то отец вообще забыл про моё существование. Он месяцами сидел в своей лаборатории, погрузившись с головой в опыты. Не сказать, чтобы они были бесполезны, на их основе мне удалось зарегистрировать патенты и основать бизнес в человеческом мире: здоровое питание, спортивное питание, сеть элитных фитнес центров, эко-фермы по всему миру. В последние годы это направление стало настолько популярным, что капитализация моего состояния просто зашкаливает. Но отец лишь махнул рукой на мои старания. Он лично курирует отрасль фармакологии, генной инженерии и медицины. Меня туда не допускают ни под каким предлогом. Более того, во время особо важных экспериментов отец вообще запрещает посещать маеток. Последний год мы виделись всего три раза. Ну как виделись, мы молча ужинали в одной столовой, когда нас посещал дед по матери, и расходились по своим делам. Я проводил время с дедом, Болес — со своими опытами.

Неужели Ма́драс Э́сфес опять пожаловал? Уж кому, а ему отец не мог отказать в посещении маетка в любое время по желанию. Пусть Мадрас уже давно снял корону, но сила ведь никуда не делась. Отца он удавил бы и не заметил, дай только повод. Дед не простил ему смерти любимой внучатой племянницы. Единственная змейка в поколении