– Откуда ты знаешь… – пролепетал Дофин едва слышно.

– Первая ваша молитва была – если вы не законный сын своего отца, то чтобы Господь Всемогущий дал вам силу прекратить войну с англичанами. Вторая – если вы виновны в страданиях Франции, то чтобы он позволил вам одному принять на себя эти страдания. И третья – если французский народ сам повинен в этих мучениях, чтобы Господь простил его и помиловал.

– Святая! – прошептал дофин, и вечно тусклые глаза его вспыхнули. – Только святая может знать, о чем я тогда молился!

Тут Жанна почувствовала на себе чей-то взгляд.

Оглянувшись, она увидела высокого рыцаря с иссиня-черной бородой. Он пристально смотрел на нее.

– Позвольте спросить вас, милорд, – обратилась Жанна к дофину, – кто тот высокий чернобородый господин, что так пристально смотрит на нас?

– Это знатный бретонский рыцарь Жиль де Рэ, граф де Бриен из рода Монморанси-Лаваль, синьор де Шанту.

Жанна вспомнила давний день, точнее, вечер, когда шла она домой из соседней деревни, и повстречавшуюся ей на дороге сгорбленную старуху в черном платье с вуалью на лице, которая пыталась зазвать ее в замок своего господина, обещая вкусную еду и красивую одежду. Вспомнила крючковатый нос той старухи, ее пальцы, искривленные, как когти коршуна, и как чудом смогла она убежать, спасла ее чудотворная ладанка…

А потом ей сказали, что старуха эта – прислужница знатного рыцаря, барона де Рэ…

Граф де Бриен, Жиль де Рэ смотрел на худенькую девушку, беседующую с Дофином, и что-то странное происходило в его душе.

До сего дня он считал, что Бог оставил Францию. А там, где нет Бога, поселяется дьявол. Там, где нет Бога, все позволено. Но эта девушка… она была отмечена каким-то особым знаком. От ее лица исходил чудесный свет.

Так, может, еще не все потеряно? Может быть, он еще может спасти свою бессмертную душу?

Жиль де Рэ принял решение.

Отныне он будет преданно служить этой девушке…

Пульхерия Львовна очень осторожно приоткрыла дверь своей комнаты и прислушалась.

Вроде бы в квартире тихо. Но это ничего не значит, поскольку в последнее время Пульхерия Львовна стала немножко хуже слышать, и видеть тоже. Так что из своей комнаты она уже не слышит то, что происходит в квартире.

Пульхерия Львовна сделала несколько мелких шажков и услышала какой-то скрип. Она метнулась к стене и застыла, втянув голову в плечи.

В последнее время по коридору бегают какие- то дети, двое мальчиков-шалунов. Они плюются из трубочки жеваной промокашкой и обливаются водой.

Хотя нет, промокашкой плевались не они, а другие дети, которые жили здесь… господи, сколько же прошло лет? Двадцать? Тридцать? Ну да, в этой вот комнате жила семья – мать, отец и двое близнецов-мальчишек. Отец потом их бросил, а мать наложила на себя руки, и мальчишек отдали в детдом…

Нет, остановила себя Пульхерия Львовна, кажется, в этой комнате жили мать с дочерью, и дочь потом вышла замуж за наркомана. Или за алкоголика. А ту историю она видела по телевизору в каком-то сериале. Ох, эти сериалы, от них все в голове путается. Не зря говорят, что телевизор смотреть вредно…

Ага, вот и следы на двери, это наркоман ломился к ним за деньгами и пинал дверь ногами, но они не открыли, а она, Пульхерия Львовна, не побоялась и вызвала участкового Степана Валерьяновича.

Тогда телефон был только в коридоре, висел на стене вон там. Черный такой, из твердой матовой пластмассы.

Хороший был человек Степан Валерьянович, душевный. И к ней явно имел расположение, во всяком случае, намеки делал, однажды даже обнял во дворе. Когда же это было? Смутно помнится какой-то праздник, громкая музыка, красные флаги. Новый год? Нет, была весна. День Победы? Может быть, Гагарин полетел в космос?

Пульхерия Львовна вдруг повернула голову и с изумлением уставилась на чужую дверь. Что это она тут стоит, когда у нее столько дел? Ведь, судя по всему, в квартире никого нет, а это значит… это значит, что сегодня будний день, она может прорваться в ванную и приготовить что-нибудь на кухне.

Хотя… соседи отчего-то очень ругаются, когда она подходит к плите. Эта неприятная женщина, у нее еще муж пьет, орала визгливым голосом и обзывалась неприличными словами, каких женщина вообще не должна употреблять, утверждая, что Пульхерия Львовна забыла выключить газ. То есть крантик она повернула, а спичку не поднесла. Ну этого просто не может быть!

Пульхерия Львовна так и сказала ей и еще прибавила, что молодой женщине неприлично так выражаться, оттого и муж пьет – невмоготу ему смотреть на такое безобразие. Вся нечесаная, в засаленном халате, какой мужчина такое выдержит?

Тут та обозвала ее и вовсе неприлично и ушла. А вторая соседка, Пульхерия тоже не помнит, как ее зовут, только посмеялась – молодец, говорит, бабуня, здорово ты ее. Эта вроде к Пульхерии Львовне неплохо относится, но манеры у нее… Называет бабуней и вечно свой борщ подсовывает – жирный, наваристый. Похлебай, бабка, горячего, говорит, раз сама не готовишь…

Осознав, что в кои-то веки она одна в квартире, Пульхерия Львовна приободрилась и устремилась на кухню, но была остановлена звонком в дверь.

Это хорошо, что она оказалась рядом, а то бы не услышала звонка. Правда, соседи строго-настрого запретили ей открывать дверь, кому угодно, но, кажется, сегодня должны принести пенсию… какого же числа… нет, не вспомнить.

И Пульхерия Львовна открыла дверь, не спросив, кто там, и не посмотрев в глазок. Да что там глазок, все равно в нем ничего не увидишь. Все перекошено, как в кривом зеркале.

На пороге стоял молодой человек, очень просто одетый. Пахло от него неприятно – табаком и не слишком чистым телом.

– Здрасте! – сказал он и помахал перед Пульхерией Львовной каким-то бумажным квадратиком.

И не успела она ответить, как молодой человек тут же задал вопрос:

– Куликова Жанна Владимировна здесь проживает?

– А вы кто же будете? – спросила Пульхерия Львовна, строго взглянув на незваного гостя.

– Участковый я ваш! – гаркнул парень. – Так что насчет гражданки Куликовой?

– Участковый? – протянула Пульхерия Львовна недоверчиво. – Не может быть…

Тут ей вспомнился наказ соседей никому не открывать, а она вот впустила какого-то бандита. Ишь выдумал – участковый! Как будто она не знает, что участковый у них – Степан Валерьянович. Приличный человек, вежливый, к ней расположен.

Пульхерия Львовна решила стоять насмерть и все отрицать. Это самая простая тактика.

– Нет здесь никакой Куликовой! – крикнула она, тем более что понятия не имела, кто это такая. – Не живет она тут, я всех соседей знаю! Всех до одного!

– Точно?