В вагончике, когда Расмус и Понтус зашли внутрь, его тоже не оказалось. Там был только Эрнст.

– Вот и вы, – сказал Эрнст.

Потом он надолго замолчал. Расмус с Понтусом стояли у двери и ждали. Расмус почувствовал, что начинает закипать. Если он прямо сейчас не узнает, где Растяпа, он просто взорвётся!

Но и сам Эрнст готов был взорваться, правда, непонятно, от радости или от злости. Было сразу заметно, что он на взводе. Под вечным недовольством крылось какое-то тайное веселье, которое вспыхивало в его безжалостных наглых глазах. Верно, радуется сумке с серебром и тому, что нынче вечером Антиквар явится наконец покупать железный лом! Ёлки-палки, ох и понравится Антиквару содержимое сумки! Но вслух Расмус сказал:

– Ну, сейчас-то уже можно узнать, куда вы дели Растяпу?

Эрнст сел на лавочку и поковырял в носу – он никуда не торопился.

– Сначала надо поговорить, – произнёс он.

– Ну что ещё? – воскликнул Расмус.

Эрнст упёрся в него взглядом.

– Вы ведь сказали домашним, что вас не будет целую ночь? – спросил он.

– Да, у нас есть палатка, – мрачно подтвердил Расмус.

Эрнст изобразил улыбку.

– Ах вот как! Впрочем, вся эта морока была только из-за родителей, чтобы они не поднимали крик. Можете забрать свою дворняжку прямо сейчас. А потом проваливайте на все четыре стороны и делайте что хотите, хоть в море бросайтесь!

Он помолчал, потом взглянул на Расмуса:

– Да, я отдам тебе твою псину, хотя лучше бы задать тебе хорошую трёпку… и тебе тоже. – Он повернулся к Понтусу. – Но имейте в виду, если вы хоть кому-нибудь пикнете и устроите нам неприятности, рано или поздно я найду способ вернуться и свернуть шею твоей дворняжке, ясно?

– Ясно, – сердито буркнул Расмус. – Сверну шею, сверну шею… Надоело!

– И не хами, дворняжка-то пока у меня, – одёрнул его Эрнст.

Расмус притих. Эрнст снова злобно оглядел их.

– Знаете место под названием Старый хутор? – наконец спросил он. – Берта сказала, вы должны знать.

– Брошенный дом возле Березняков? – живо спросил Понтус.

– Точно. Пару километров от города на север. Понятно, к чему я клоню?

У Расмуса слёзы подступили к глазам:

– Растяпа там? Он всё время был там… один?

Эрнст снова кивнул:

– Там. Потому что не надо было лезть не в свои дела! Но с дворняжкой всё в порядке, идите и забирайте её! Она наверху, на чердаке.

И тут уж Расмус не сдерживаясь показал Эрнсту кулак.

– Заберём, но если хоть волосок… тьфу, если хоть шерстинка упала с его головы, я вернусь и оторву тебе нос, ворюга!

Эрнст скорчил рожу:

– Проваливайте, – процедил он.

С такой скоростью они не носились даже когда участвовали в Вестанвикской велогонке. В Березняки вела узкая извилистая дорожка, на поворотах гравий взвивался из-под колёс. Никто не попался им навстречу – по дорожке и в обычные дни только изредка проходил какой-нибудь крестьянин, а уж в пятницу вечером и вовсе никого не было.

– Слушай, – пропыхтел Понтус, – тётка Андерссон рассказывала, что жила здесь в детстве. Верно, и Берта тоже.

– Да уж, Берта нашла хороший тайник, – с горечью отозвался Расмус.

Он крутанул руль и прибавил скорость… Скоро, уже скоро они приедут к Растяпе!

Под конец пути пришлось идти пешком. К брошенному дому через лес вела узкая заросшая тропинка, когда-то выложенная булыжником, а теперь ещё и забросанная хворостом, так что на велосипеде было не проехать. Они быстро закидали велосипеды можжевеловыми ветками и припустились бегом. Лес постепенно редел, и они увидели в весенних сумерках серый от времени, тихий брошенный домик под старыми яблонями, которые честно продолжали цвести и в одиночестве, когда уже никто не ждал от них плодов. Много лет никто не жил здесь, в хлеву не слышно было коровьего мычания, и дети не перелезали через замшелый каменный забор за цветком камнеломки. А ведь когда-то Берта – тогда ещё послушная маленькая девочка – гуляла здесь вместе с госпожой Андерссон и строила за погребом шалаш… А потом из неё выросла глупая толстая гадкая жена Альфредо.

Эрнст сказал, на чердаке! Они ворвались внутрь через проём в ограде, когда-то бывший воротами, в два прыжка преодолели трухлявые ступеньки и рванули старую грубую дверь, которая открылась с недовольным скрипом. И теперь стояли в тёмной передней. Прямо перед ними была крутая узкая лестница – наверх, на чердак, к Растяпе… Расмус побледнел от волнения.

– Он не лает, – со страхом произнёс он. – Тяпочка, милый, ну гавкни хоть разок, чтобы я знал, что ты жив, – взмолился Расмус и на дрожащих ногах побежал наверх.

Наверху царил полумрак, но в маленькие окошки пробивался свет, так что видно было, куда идти. Тяпа, ну почему ты не лаешь? Расмус рванул на себя дверь чердака.

Через секунду Понтус услышал его жалобный крик:

– Понтус, его здесь нет!

– Нет?

– Зато Альфредо быть здесь, разве не славно? – раздался знакомый голос, и из тёмного угла поднялась знакомая фигура, которую они надеялись никогда больше не увидеть.

И тут Расмус взорвался. Он налетел на Альфредо, как дикий кот.

– Где Растяпа? – заорал он. – Отдавай Растяпу, ворюга, не то я сейчас же пойду в полицию, слышишь?

– Спокойно, – сказал Альфредо, – спокойно! Что из тебя вырастать, упрямый мальчишка, если ты не научиться быть спокойный?

Но и Понтус разозлился. Он отодвинул Расмуса и предстал перед Альфредо:

– Отдавай ему собаку, – крикнул он, глядя шпагоглотателю прямо в глаза. – Не то пожалеешь!

– Конечно, отдать, разве я быть против? Только сначала немножко поговорить.

Он втолкнул их в комнату.

– Ну, заходить, заходить и поговорить.

От возмущения они забыли об осторожности. И только когда Альфредо запер на замок дверь и положил ключ в карман, им пришло в голову, что вообще-то довольно неумно оставаться взаперти в заброшенном доме, в одной комнате с таким прохвостом, как Альфредо.

– А дверь ты зачем закрыл? – спросил Расмус.

Альфредо склонил голову набок и оглядел комнату.

– Разве не славный местечко?

– Вовсе не славный, – отрезал Расмус.

Холодную комнату с выцветшими обоями и грязным полом и впрямь трудно было назвать славным местечком.