Десмонд упал на колени и возблагодарил Небеса за столь неожиданный подарок, за эту величественную церковь, где он, несомненно, сможет укрепиться в своем святом призвании и еще сильнее возлюбить Господа нашего Иисуса Христа. Он все еще был погружен в молитву, как вдруг послышались звуки органа и мальчишеские голоса, исполняющие хором гимн «Назови Его царем царей».

Десмонд тут же вскочил на ноги и по винтовой лестнице поспешил подняться на хоры. Там группа мальчиков разучивала гимн под руководством какого-то молодого человека, но при неожиданном появлении Десмонда все сразу же замолчали.

— О, пожалуйста, продолжайте, Продолжайте. Простите, что помешал вам. — С этими словами Десмонд подошел к молодому человеку и протянул ему руку: — Я отец Десмонд Фицджеральд.

— А я Джон Лавин, школьный учитель, святой отец. Мы здесь обычно репетируем.

— Ради бога, простите меня, — произнес Десмонд. — У меня просто нет слов. Я не ожидал услышать столь прекрасное пение… и этот необычный, чудесный гимн в таком захолустье, как Уэксфорд.

— Это все благодаря госпоже Донован, отец мой. Она любит красивые мальчишеские голоса и, само собой, организовала здесь хор мальчиков.

— Вы замечательно их подготовили. Вам удалось добиться удивительной слаженности.

— Благодарю вас, святой отец, — улыбнулся молодой человек и, помедлив, добавил: — Если у вас, когда будете посещать прихожан, вдруг выдастся свободная минутка, может, заглянете к нам с женой, посмотрите на нашего первенца. — Он застенчиво улыбнулся. — Мы им так гордимся.

— Всенепременнейше, — Десмонд даже позволил себе произнести ирландскую идиому, пожал руку учителю, улыбнулся мальчикам и все еще под впечатлением от увиденного и услышанного вышел из церкви.

Когда он вернулся в дом священника, в холле его встретила миссис О’Брайен.

— Каноник вернулся, отец Десмонд. Вы сможете встретиться за ужином. Я уже накрываю на стол. Сделайте одолжение, пройдите в столовую, я там камин разожгла — специально для вас.

Десмонд вымыл руки и прошел в просторную столовую, где огонь от горящих брикетов торфа освещал красивую старую мебель красного дерева: стол, стулья и буфет. Из окон с двойными рамами открывался потрясающий вид на море вдали, поля и леса, а также на виднеющуюся сквозь деревья крышу большого особняка.

— Вам нравится вид, отец Десмонд?

Вопрос задал каноник Дейли. Это был крепко сбитый коренастый человек с мощными руками и плечами разносчика угля, но без намека на шею и с утопающей в плечах круглой, как ядро, словно присыпанной пеплом головой, которую украшала красная четырехугольная шапочка с помпоном. Выражение его кирпично-красного лица с глубоко посаженными честными голубыми глазами было открытым и простодушным, хотя каноник и пытался придать ему некоторую значительность.

— Мне очень нравится вид, каноник. Но еще больше мне понравилась ваша величественная и такая изысканная церковь. Она меня просто потрясла.

— Да, здесь уж ни прибавить, ни убавить. Я очень рад, что вы решили начать с посещения церкви.

В это время миссис О’Брайен принесла ужин: внушительный кусок говядины и отдельно картофель и зеленые овощи.

— Присаживайтесь, — предложил Десмонду каноник.

Каноник занял свое место во главе стола, взял разделочный нож для мяса и принялся так энергично им работать, что вскоре перед Десмондом уже стояла полная тарелка тонко нарезанной говядины, рассыпчатого картофеля и капусты нового урожая.

— Еда у нас здесь простая, зато сытная.

— Да что вы, еда просто восхитительная, — ответил Десмонд с набитым ртом.

За время путешествия он успел здорово проголодаться и теперь набросился на то, что лежало перед ним на тарелке, с не меньшим энтузиазмом, чем сам каноник, которой украдкой бросал на Десмонда довольные взгляды.

— А я-то боялся, что вы окажетесь одним из этих избалованных приверед, которым все не этак и все не так. По правде говоря, я ожидал увидеть изнеженного римского хлыща. А вы совсем другой.

— Каноник, я вовсе не итальянец, а простой ирландец, долгое время живший в Шотландии.

— Да что вы говорите! Вот так-так, ведь и я тоже. Я восемнадцать лет прожил с родителями в Уинтоне, прежде чем они вернулись на родину. Но вы, видно, и сами догадались об этом по моей манере говорить.

— Каноник, благодаря вашему акценту я чувствую себя здесь как дома, и он прекрасно сочетается с вашей недюжинной силой.

Когда они отдали должное основному блюду, миссис О’Брайен убрала со стола, принесла большую тарелку с яблочным пирогом и незаметно удалилась.

— Приятель, ты, похоже, успел найти подход к нашей миссис Оу-Би. Когда я вернулся, она была прямо сама не своя, все нахваливала тебя. — Каноник отрезал Десмонду огромный кусок сочного пирога, при этом не обидев и себя. — А ее мнению я очень доверяю. Она уж без малого как двадцать лет при мне и ни разу меня не подвела.

— Но ваша церковь, каноник… Какая великолепная церковь! Как, во имя всего святого, вам удалось получить такую? Я ведь прекрасно знаю ирландцев и Ирландию. Такую церковь не построишь на те жалкие гроши, что может дать Килбаррак.

— Твоя правда, приятель. Ее и за десять лет не построить, даже если собрать все гроши из всех кружек для пожертвований по всей стране. — Справившись с десертом, каноник подошел к буфету, достал стоявшую там на самом виду бутылку и налил себе ровно на два пальца янтарной жидкости. — Я всем обязан вот этому и самой чудесной, праведной, милостивой и щедрой женщине во всей Ирландии.

Десмонд, сгорая от любопытства, следил за каноником, который внимательно изучал содержимое стакана.

— Я не разрешаю держать дома спиртное, приятель. Но я старый человек, а это меняет дело. Я позволяю себе выпить только раз в день — причем всегда на два пальца и ни каплей больше — «Маунтин дью».

Вконец заинтригованный Десмонд не осмелился донимать каноника расспросами, а тот сделал глоток «Маунтин дью», с шумом втянул в себя янтарную жидкость и, аккуратно поставив стакан, произнес:

— Самый замечательный, самый чистый, самый отборный и чертовски дорогой солодовый виски в мире. Произведен с добавлением лучшей торфяной воды, разлит по бутылкам на лучшем донегалском[30]перегонном заводе, выдерживается не меньше шести лет и, наконец, продается через дублинскую контору по всему миру тем, кто ценит все самое лучшее. И принадлежит это хозяйство целиком и полностью милейшей даме, которая лично спланировала и на свои деньги построила и украсила нашу замечательную церковь.

Произнеся эту пламенную речь, каноник сделал еще один глоток и ласково посмотрел на Десмонда, который, в свою очередь, тихо сказал:

— Как замечательно с ее стороны! Она, должно быть, на редкость щедрая старушка.