– Адель считает, ты злишься на него за то, что он жив, а Даннер – нет.

Кернан тихо выругался.

– Все не так!

– Что же тогда?

– Беда в том, что я жив, а Даннер – нет.

– А Марк?

– Он был там. – Кернан уже не кипятился, он выглядел раздавленным. Стейси видела, как болит его раненое сердце. Она перебралась на скамейку, села рядом и взяла его за руку.

– Марк был там и… – прошептала она.

– Он – свидетель, – сказал Кернан. – Я понимаю, что он не виноват, но все равно не могу видеть его, потому что он знает.

– Знает что?

Кернан тяжело вздохнул:

– Что я убил Даннера.

Стейси молчала, только крепче сжала его руку.

– Даннер не такой, как я. Всю жизнь адреналин возбуждал меня, как наркотик. Только в момент риска я живу полной жизнью.

– Я сегодня убедилась в этом.

Кернан кивнул:

– Даннер больше похож на тебя. Готов к приключениям, но с осторожностью. Я научил его кататься по нетронутому снегу вне трасс. Ему нравилось, он доверял мне и всегда следовал за мной. В то утро я выбрал рискованный склон. Мне хватило опыта и выносливости, чтобы справиться с опасностью, а ему – нет.

Он замолк, но опущенные глаза и плечи говорили о многом.

– До конца моих дней я буду чувствовать себя виноватым. Мой просчет стоил ему жизни. Когда закрываю глаза, я вижу это. Обернувшись назад, я увидел, что он подрезал лыжами снежный козырек, который с грохотом товарного поезда обрушился вниз прямо на нас. Я был ближе к Марку, оттолкнул его в сторону. Мне казалось, Даннер у меня за спиной. На меня дохнуло лавиной, но моей скорости хватило, чтобы уйти от нее. А Даннер не успел.

Их оглушило мрачное, пугающее молчание гор.

– Ты мог что-то сделать иначе? – спросила Стейси.

– Этот вопрос мучает меня по ночам. Лучше бы лавина унесла нас обоих, тогда бы меня не терзало чувство беспомощности.

– Тогда Адель потеряла бы вас обоих, а может – и всех троих, – тихо заметила Стейси. – Не уверена, что она смогла бы это пережить.

– Если бы мы задержались на завтраке, решили не кататься в тот день или я бы выбрал другой склон?

– Поэтому ты считаешь себя виноватым?

– Цепь неправильных решений с самого утра, – подтвердил он убитым голосом.

– А я виновата в гибели моей семьи.

Кернан резко вскинул голову.

– Я шла на свой первый танцевальный вечер в выпускном классе. Ох, Кернан, я так волновалась. У меня было новое платье, мне разрешили подкрасить ресницы и губы, а мама красиво уложила волосы. Мое воображение рисовало радужные картины. Думала, может, Бобби Брайтон пригласит меня. Или Кенни О’Коннел. Это совсем не было похоже на обычную вечеринку в школе, где мы танцевали и веселились все вместе. Тут мальчики стояли вдоль одной стенки зала, а девочки – вдоль другой. Скоро всех красивых девочек пригласили, а меня – нет. Никто не хотел танцевать со мной, даже скучные зубрилы. Я позвонила папе и заплакала в трубку. А он сказал, что бабушка приехала навестить нас, и вся семья собирается в боулинг, а потом – в кафе-мороженое. Он сказал: «Мерфи, моя девочка, без тебя нам будет скучно. Сейчас мы заедем за тобой, и я сам разберусь с глупыми мальчишками».

– Они не приехали, – произнесла она еле слышно. – Пьяный водитель проскочил на красный свет, и все погибли.

– Стейси, – сочувственно прошептал Кернан.

– Я не хотела тебе говорить, чтобы ты не стал жалеть меня, – сказала Стейси. – А сейчас рассказала, потому что всегда считала, что это я убила их. Они были бы живы, если бы я не позвонила, если бы папа не бросился спасать меня. Может, он так торопился к маленькой несчастной Мерфи, что не почувствовал предупреждения, не услышал тревожного звука, не заметил летящей машины. Я мучаю себя вопросом: а если бы я позвонила на десять минут раньше или позже?

– Стейси, – повторил Кернан, обнимая ее.

– Думаешь, я убила их? – потребовала она ответа.

– Нет! Конечно нет!

– Я тоже не думаю, что ты убил Даннера.

На секунду ей показалось, что его сердце остановилось, но вдруг оно забилось сильнее. Кернан не оттолкнул ее, а сильнее прижал к груди. Откинув мокрые пряди со лба, он заглянул ей в глаза. Никто до сих пор не видел ее так ясно.

– Спасибо, – прошептал он.

Для нее это был лучший подарок – даже более драгоценный, чем «Последний шанс».

Должно было произойти что-то ужасное. Кернан это чувствовал. Всей его железной воли не хватило для того, чтобы удержать горе и боль внутри себя. Ее прикосновение, взгляд лишили его силы, и он открыл ей все: свое поражение и беспомощность. Сидя рядом, держа ее за руку, чувствуя влажные волосы на плече, он ждал, что мир померкнет и он перестанет ощущать величественную красоту гор, горячую силу источника, нежность ее ладони. Кернан не сомневался, что теперь, когда он выпустил демонов на свободу, на него опустится беспросветный мрак.

К его изумлению, чувства вдруг обострились, словно через поры кожи, через дыхание в него начала вливаться жизнь. Мрак отступил перед светом. Он засмеялся.

– Что? – Улыбка тронула ее милые, пухлые губы.

– Ко мне вернулась жизнь. Я чувствовал это в последние несколько дней. Хорошо это или плохо?

– Я тоже думала об этом, – задумчиво произнесла Стейси. – Мы все очень зависим от любви. Когда теряем кого-то или что-то дорогое, делаемся беспомощны, как библейский Самсон, лишившийся силы вместе с волосами. Но сами не замечаем, как волосы снова отрастают, сила возвращается. И мы, может быть, становимся лучше, чем были.

Ее слова подействовали на него, как благодатные капли дождя, упавшие на иссушенную землю. Чувства переполняли его. Кернан наклонился и коснулся губами ее губ. Поцелуй был теплым и нежным, как у человека, который не просто воскрес, но вдруг почувствовал невероятную жажду жизни. Стейси ответила на поцелуй. Она обвила руками его шею, теснее прижимая к себе. Она принимала его. Кернан открыл ей свою слабость и отчаяние, но Стейси не отвергла его.

Однако невинный поцелуй медленно перерастал в нечто иное. В нем просыпался голод и желание пойти дальше трепетных ласк. С неохотой Кернан оторвался от ее губ, взял в ладони лицо и вгляделся, словно стараясь запомнить каждую черту: удивительные зеленые глаза, темно-каштановые волосы, еще более пушистые от влаги, припухшие губы, белизну кожи.

– Мы еще не готовы, – хрипло пробормотал он.

– Знаю, – прошептала она.

Согласившись с этим, они тем не менее снова прильнули друг к другу в эротическом облаке теплого пара, в горячей воде, смягчившей кожу до нежности шелка. Вокруг них искрился бриллиантами снег, а горные вершины упирались в голубое небо.