С трудом сдерживая себя, Кернан снова прервал поцелуй. Дни, проведенные с ней, были слишком насыщены, а стресс от неожиданной исповеди мог толкнуть его на необдуманные поступки. Он не мог так поступить. Чтобы целовать такую женщину, как Стейси Мерфи Уолкер, мужчина должен быть уверен в своих чувствах и готовности отвечать за последствия.

Он привел ее сюда с одной целью – исцелить старую боль, а не причинять новую. А еще он хотел выяснить, есть ли надежда для него. Кернан готов был поверить, что есть. Для того, чтобы двигаться дальше, ему нужно было не только поверить, но и раскрыть душу. Стать лучше. Тогда он будет достоин любви этой прекрасной женщины. Вот что Адель пыталась объяснить ему. Даннер тоже хотел бы этого, если бы знал Стейси.

– Нам пора возвращаться, – сказал Кернан, отпуская Стейси. Он знал, выдержка подведет, если он продолжит целовать ее. Упершись руками в бортик купальни, он рывком выпрыгнул на снег. – Не хотелось бы ехать домой по сугробам в темноте.

Это был предлог избежать интимной близости, готовой возникнуть между ними. Его долг перед Стейси – защитить ее, уберечь от неосторожного шага. Отныне он заставит себя держаться с ней в пределах разумного, не поддаваясь соблазну сбросить груз с души и отдаться блаженству поцелуев, как сейчас в купальне.

Стейси была разочарована, но одновременно испытывала облегчение. События развивались стремительно, грозя выйти из-под контроля.

Схватив в теплой хижине сухую одежду, Кернан оставил ее переодеваться в одиночестве. Он нырнул за угол дома в надежде, что холод приведет его в чувство. Морозный воздух покалывал влажную кожу, усиливая ощущение бьющей через край жизненной энергии. Кернан собрал вещи и ждал, когда Стейси выйдет к нему, сдерживаясь от приветственного поцелуя, как будто они не виделись неделю, а не пару минут.

Он сохранял деловой вид, когда помогал ей надеть лыжи. Солнце светило вовсю, снег быстро таял. Идти на лыжах становилось все труднее, хотя Кернан поменял смазку. На полдороге домой снег окончательно сошел. Они сняли лыжи, и Кернан понес их на плече. На горной тропе Стейси поскользнулась. Кернан взял ее за руку и больше не отпускал. В какой-то момент он заметил, что она хромает.

– Что с тобой?

– Кажется, натерла ногу.

– Давай посмотрю.

– Ничего страшного. Мы почти пришли, дом уже виден.

– Позволь мне взглянуть.

Лыжные ботинки плохо приспособлены для ходьбы. В отличие от подобранных второпях ботинок Стейси с чужой ноги, его были сделаны на заказ и сидели как влитые. Они сели. Кернан разул ее и увидел, что пятки стерты почти до крови.

– Почему ты раньше не сказала?

Стейси виновато посмотрела.

– По правде, я не заметила. – Как и Кернан, она была слишком взволнована. В голове теснилось много серьезных мыслей, чтобы обращать внимание на пустяки вроде стертых пяток.

С нежностью, удивившей его самого, Кернан взял комочек снега и приложил к ранкам. Ему доставляло удовольствие гладить ее ступни и наблюдать за выражением ее лица. Потом, не слушая протестов, чувствуя себя вернувшим себе силу Самсоном, он поднял Стейси на руки и прижал к себе.

– Я могу идти, – пискнула она.

Но Кернану хотелось нести ее, защищать и заботиться о ней. Может, он хотел показать ей свою мощь?

– А лыжи?

– Отнесу тебя и приду за ними.

Стейси начала было протестовать, но замолчала, а просто уткнулась лицом в его грудь. Кернан понес ее к дому. Посадив на ступеньку, он пошел за лыжами, а когда вернулся, Стейси ждала у двери. По ее лицу он понял: что-то случилось. Она передала ему записку от Адели. Сестра писала, что Максу стало хуже, у него поднялась температура, и она отвезла его в больницу в Уистлере.

Кернан мрачно уставился на записку. Мир вокруг него рушился. Пока он резвился в снегу, утешая себя глупыми мыслями о природе любви и вечности, о надежде и исцелении, его племяннику становилось все хуже и хуже. Настолько, что Адели пришлось везти его к врачу. Это было напоминание – прямое и грубое – о настоящей жизни, о том, как быстро все меняется, и о том, что любимые могут уйти в любой момент. Это была реальность в отличие от придуманной жизни, в которую он чуть не поверил, раскрывая Стейси душу. В этой реальности не было места смеху, снеговику, игре в снежки, шоколадному печенью и красавице в бикини в горячем источнике. В реальности был мужчина, который не контролировал ситуацию, как ему бы хотелось. А самой большой иллюзией оказалось его желание, пусть даже ценой собственной жизни, защитить женщину, которую он только что нес на руках к дому.

Он не был Самсоном.

У него не было сил снова принять жизнь, бросить ей вызов, противостоять судьбе.

Вот цена любви – она делает жизнь непредсказуемой, а сердце уязвимым для боли потерь.

Кернан сунул записку в карман, прошел в дом, набрал номер телефона Адели.

– Как у тебя дела? – спросил он, готовый услышать худшее.

– Все нормально, – ответила Адель, и он вздохнул, как человек, увернувшийся от летевшей пули. – Доктор сказал, у Макса ушная инфекция. Он под наблюдением, но похоже, его выпишут через час.

Кернан испытал невероятное облегчение.

– Хорошо, – сказал он, не выдавая отчаяния, терзавшего его минуту назад. – Как ты добралась до больницы?

Лучше занять голову мелкими деталями, чем позволить чувству беспомощности захлестнуть себя.

– Вызвала такси. Собираюсь арендовать здесь машину и отвезти ребенка домой. Максу там спокойнее. Как прошел день? Весело было?

Кернан услышал в ее голосе надежду, но не захотел поощрять ложные ожидания. Что бы его сестра со Стейси себе ни придумали, этому не суждено сбыться.

– Сейчас приеду и заберу вас. Отвезу в город.

– А как же Стейси?

Он не ответил.

– Ох, Кернан, – сказала Адель с сожалением и сочувствием. – Не упусти ее.

Кернан молча положил трубку. В кухне Стейси ставила чайник. На минуту его решимость поколебалась. Он представил, как они сидят вдвоем и пьют горячий шоколад. Макса увезли, поэтому он мог бы включить камин, не беспокоясь о безопасности ребенка. Он даже увидел семью и гостиную глазами Стейси: смех и разговоры, наряженную новогоднюю елку, игрушки на полу…

Кернан запретил себе думать об этом.

– Как Макс? – с тревогой спросила Стейси.

– Ушная инфекция. Его отпустят через час, и я отвезу их домой.

– Хорошо. – Стейси явно что-то услышала в его голосе и насторожилась. – Хочешь, чтобы я поехала с тобой?

Казалось, нет ничего труднее, чем сказать «нет», но ему предстояло сделать нечто более трудное. Стейси должна знать, что надежды нет. Между ними никогда ничего не будет.

– Я уеду с ними в город, – сказал он. – Сюда больше не вернусь.