Моргая и щурясь на ослепительно-ярком солнце, Агилар рассматривал экстравагантные одежды, людей с разрисованными лицами и ряды зрителей, которые с ненавистью осыпали их проклятиями. Он не понимал, зачем это представление. Возможно, те, что были в костюмах демонов, должны разыгрывать «Мистерию страстей Господних», либо они призваны отгонять злых духов, слетевшихся по случаю смерти такого большого числа грешников. Или запугивать самих грешников, живописуя картину ожидающего их ада.

Получалось, что люди в красном выполняли непривычную для себя роль защитников ассасинов, не подпуская толпу, готовую разорвать их в клочья.

Агилар испытывал жалость к бесновавшейся толпе. «Если бы вы только знали, – подумал он, – что жаждете смерти тех, кто вас защищает». Они тоже были пленниками тамплиеров, тоже были опутаны невидимыми цепями, но не осознавали того.

Бенедикто, шедший впереди Марии и Агилара, обернулся и посмотрел на них. Его лицо было спокойным, безмятежным.

– Сегодня мы умрем, – заверил он их, – но Кредо будет жить.

Агилар позавидовал хладнокровию Наставника – и его уверенности.

Они поднялись на помост, где их ожидала мучительная смерть. У двух столбов были сложены огромные охапки хвороста. Рядом с большими бочками с маслом стоял наготове один из ряженых палачей.

Арена была сооружена для единственной цели – казнить еретиков, своими размерами она поразила Агилара. Сотни, а возможно, и тысячи зрителей переполнили три яруса сидений по четырем сторонам от помоста.

И хотя в подземелье сидели и другие «еретики», только трех ассасинов вывели на казнь. Очевидно, их смерть должна была стать важным событием.

С высокого помоста на них глазели инквизиторы, у каждого на груди висел крест. Чувство вины кольнуло Агилара, когда у края помоста он заметил юного принца Ахмеда, на спасение которого они положили столько сил и жизней.

В центре в креслах, лишь отдаленно напоминающих троны, восседали три величественные фигуры со строгим, осуждающим выражением лиц. Агилар узнал их: король Фердинанд и его супруга Изабелла, бывшая королева Кастилии, между ними сидел Томас де Торквемада… Великий инквизитор. Он обладал огромной властью и внушал ужас, но роста был маленького и казался карликом на фоне королевской четы.

Когда Охеда захватил в плен родителей Агилара и они оказались на таком же помосте, именно Торквемада приговорил их к смерти и руководил аутодафе. При виде сидевшего на троне Великого инквизитора Агилара охватила жгучая ненависть.

Агилар посчитал своим долгом узнать как можно больше об этом монахе-доминиканце. Торквемада еще в юные годы начал быстро продвигаться наверх и получил должность приора в монастыре Санта-Крус в Сеговии. Там он встретился с женщиной, которая сейчас сидела на троне и с нескрываемой ненавистью смотрела, как ассасины поднимаются на помост. Торквемада был советником юной королевы Изабеллы, а вскоре стал ее духовником. Он способствовал заключению брака с Фердинандом Арагонским ради укрепления королевской власти, которую Торквемада – и тамплиеры – использовал в своих целях.

Боготворивший Торквемаду хронист Себастьян де Ольмедо называл его «молотом еретиков, светом Испании, спасителем страны и честью ордена». Агилар не был уверен в том, какой именно орден имелся в виду – доминиканцев или тамплиеров.

Великий инквизитор поднялся, тонзура блеснула на солнце, крошечные глазки и высокомерно поджатые губы излучали ненависть. Как и королева, он смотрел на ассасинов с презрением, не видя в них людей, только врагов. Но не врагов Господа, как пытались убедить простой народ тамплиеры, а врагов тамплиеров с их неукротимым стремлением подчинить своей абсолютной власти весь род человеческий.

Торквемада выступил вперед – для своих семидесяти лет он держался удивительно прямо – и вскинул руки, требуя тишины. Казалось, с возрастом его голос не утратил силы и звучал твердо и уверенно.

– «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч»[9], – процитировал Торквемада Библию. – «Упою стрелы Мои кровию, и меч Мой насытится плотию»[10]. «Тяжкими смертями умрут они и не будут ни оплаканы, ни похоронены»[11].

Пока Великий инквизитор говорил, ассасинов привязали к столбам. Бенедикто, как Наставник, получил отдельный столб. Марию и Агилара подвели к одному столбу, цепи, которыми были связаны их руки, закрепили петлей на крюке у них над головами, шею каждого из них по-прежнему стягивал железный обруч.

Ряженый в костюм демона зачерпнул большим ковшом масло и с плотоядной ухмылкой вылил его на ноги Агилару и Марии.

– «Мечом и голодом будут истреблены, и трупы их будут пищею птицам небесным и зверям земным»[12], – продолжал Торквемада с нескрываемым удовольствием.

Еще один ряженый, похожий на огромную красную птицу, когтистыми руками вылил ведро масла на столб, к которому был прикован Бенедикто.

Торквемада опустил руки:

– Десятилетия вы живете на земле, раздираемой религиозными распрями, раздираемой еретиками, которые свободу убеждений ставят выше мира и порядка. Но скоро благодаря Господу и святой инквизиции мы вырвем с корнем эту заразу. И Господь вновь улыбнется вам. Только в послушании будет обретен мир и покой!

Толпа одобрительно взревела. «Как легко думать, что это самый простой способ положить конец всем противоречиям и раздорам», – подумал Агилар.

Он обвел взглядом одураченную толпу, принявшего картинную позу Торквемаду и остановился на Охеде. Тот смотрел на Агилара холодными бесстрастными глазами.

«Узнал меня, сучий сын? – безмолвно вопрошал Агилар. – Помнишь, что ты сделал? Теперь ты рад, что завершил свое злое дело?»

Безобразное лицо Охеды исказилось злостью. Он спрыгнул с коня и следом за обнаженным по пояс палачом в черном капюшоне поднялся на помост, где стояли Мария и Агилар.

Торквемада милостиво улыбнулся, разделяя энтузиазм толпы.

– Грешники, которые стоят перед вами, пытались спасти наследника окаянных еретиков Гранады – последнего оплота неверных в нашей священной войне. И сегодня перед лицом нашего короля и королевы, Фердинанда и Изабеллы, – Торквемада повернулся и низко поклонился им, почтительно, но без раболепства, – я, Торквемада, клянусь, что этот благодатный огонь очистит нас!

Палач приблизился к погребальному костру Агилара и Марии, наклонился, чтобы вбить в нижнее звено цепи железный костыль, намертво прикрепляя их к помосту. Но нет. Даже если Наставник и его непреклонная Мария готовы смириться с неизбежностью смерти, он будет сопротивляться до последнего. Агилар изо всех сил ударил палача ногой.