— Себе на уме, — ты хочешь сказать, — пробормотал Павел. — Хм, не замечал.

— Петр… — сказала Вика и прислушалась, но Паша признаков жизни не подал. И она продолжила о другом:

— Михаил довольно противоречив…

— Петр — директор всего латиноамериканского узла, — вдруг проговорил Паша с нажимом. — Мы не афишируем, чтобы не было хождений по поводу переводов в более развитые офисы — все хотят попасть в Мехико или в Майами — наш головной офис по региону там.

— Ты ему так доверяешь? — оживилась Виктория.

— Нет, я ему так плачу. Его у меня даже Гугл перекупить не смог.

Он протянул что-то вроде «эх» и продолжал со смехом:

— Еще никогда в жизни мне не приходилось так следить за словами. Общение с филологом — это настоящий крах личной территории.

— Слава богу, таких, как я, на свете немного, — успокоила его Вика.

— Слава богу, что есть хотя бы одна, — галантно заметил Кнопкин, но кандидатурой Петра он был обеспокоен больше, чем куртуазией, поэтому сразу же вернулся к теме:

— А что все-таки Петр? Есть что-то?

Виктория помолчала какое-то время и продолжила:

— Только то, что он координирует общение, у него больше возможностей для корректировки поведения группы, и пару раз он оставался в комнате один в течение рабочего дня. Но ни в эти дни, ни на следующий сливов не было.

Кажется, айти-директор выдохнул с облегчением.

— Петр вот-вот ждет своего официального назначения аккаунт-менеджером по региону, — заговорил он после недолгой паузы. — А это не просто ступенька в карьере — это прыжок через пролет. Я бы совсем перестал верить людям, если бы это был он.

— Будем надеяться, но я все равно считаю все возможные вариации.

— Конечно.

Павел не считал нужным пояснять, что значит загадочный «считающий менеджер», потому что с английского слово «аккаунт» переводится именно как «счет» или «считать». Но, видимо, этот самый менеджер должен был считать что-то посерьезнее обычных бухгалтерских смет.

— Отлично. Так чем противоречив Михаил? — переключился Павел.

— Ой, Михаил — это просто нечто, если честно, — весело заговорила Вика. — Шутит, откровенничает в общем чате. Сушит волосы феном.

Сидеть на тумбочке, почти не шевелясь и не дыша, было страшно неудобно. Эти двое разговаривали практически шепотом, и я каждую секунду боялся выдать себя, поэтому, когда Паша повысил голос, я обрадовался.

— А волосы при чем? — спросил он с неподдельным интересом.

— У Михаила не просто стрижка, а выраженный модельный силуэт: по бокам коротко, длина на макушке. Он сушит волосы, приподнимая челку с помощью геля или пенки, создавая непринужденный хаос. Как какой-нибудь Роберт Дауни-младший. Плюс весь этот бесконечный треп в чатах, геройство, драки с грабителями, игра на гитаре. Где он, кстати, раздобыл здесь гитару? Не с собой же притащил? Многовато усилий для семейного человека и несостоявшегося священника. Он явно вызывает к себе симпатию и старается быть душой компании.

— Мне кажется, это такой характер, — возразил Павел.

— Возможно. Но есть еще кое-что. Я нашла одну работу, называется «Грамматические и синтаксические возможности эмодзи как основа для успешных переговоров: на материале языка торговых сайтов»…

Теперь Павел заржал в голос. В общем, я его понимал, большей чуши я в своей жизни тоже не слышал.

— Представь себе, наука в тренде! — повысила голос Вика. — Так вот, смех смехом, но автор прослеживает закономерность между количеством знаков эмодзи в переписке и точностью постановки целей и задач в письмах корреспондентов. И выводы просто удивительные. Люди, которые вообще не пользуются эмодзи, более четко формулируют мысль и на двадцать пять — тридцать процентов чаще достигают положительного эффекта в переговорах, нежели те, кто злоупотребляет смайлами. Так вот, Михаил очень дозированно использует смайлы в своей переписке. А если и использует, то это так называемые знаки положительной реакции — знаки «круто», «смеюсь до слез», «улыбка», то есть символы, которые сравнимы по своему значению с уже имеющимся в системе синтаксиса восклицательным знаком. Фактически его знаки эмодзи — это эмфаза, усиление, восклицательный знак. Понимаешь, что это значит?

Павел задумался, ответил он минуты через две, наверное, читал переписку, сверяясь с чатом. Все это время из комнаты не доносилось ни звука. Наконец он спросил:

— Эмодзи что, портят речь?

— Могу лишь предположить, что, привыкнув к эмодзи, человек испытывает меньше потребности подбирать точные слова.

Стало даже немного обидно за эмодзи, как ни крути, они забавные и представить себе переписку без них уже невозможно. Видимо, Паша тоже протестовал, потому что Виктория добавила, смеясь:

— Я тоже люблю эмодзи. Но против фактов не попрешь: Михаил общается не совсем так, как его коллеги. Он лучше владеет словом, но при этом старается не выделяться.

— Проверяй, конечно, — согласился Паша и тут же добавил: — Но я тебе одно скажу — он очень хороший инженер по сетям. Я даже оплатил перелет сюда его жены и сына. Так что, если это он, его проще убить, чем уволить.

Они посмеялись.

— Ладно. Анна? — спросил Паша.

— Ты сейчас специально ее назвал?

— Нет, наугад, а что?

— Анна постоянно оказывается рядом с Михаилом, или наоборот — Михаил с Анной. В самых, казалось бы, неожиданных местах. В один из первых дней, когда все искали Михаила, именно Анна точно знала, что он играет в холле на рояле. Сначала я не придала значения, но потом сходила в тот холл, и знаешь что? Рояль стоит через лестницу и рекреацию. Там невозможно оказаться случайно, зачем эти двое туда ходили? Хорошо, пусть совпадение. Когда на Анну напал уличный воришка, рядом с ней снова оказался Михаил, а не ее жених Евгений, хотя это было бы гораздо логичнее. Потом обливание водой и пивом — понятно, что это недоразумение и там был свидетель Рустем, но эти двое снова тут как тут. Слишком часто.

— Они не знали друг друга до проекта. Он — из киевского офиса, она — из московского. — Я отчетливо слышал, что голос Паши дрогнул, и Вика, конечно, тоже это слышала.

— Чтобы что-то предполагать, нужно прочитать весь объем текста, я начала лишь сегодня утром и пока на середине. Даже мое скорочтение не может победить это море информации, — ответила она уклончиво.

Олег, Рустем, Искандер и Евгений у нее проходили под знаком «мало данных».

— Паш, а ведь директорат «Гранде-Трафико» тоже получает ваши документы. И там их уже не контролирует твоя система безопасности. Я просто подумала: если передать ваши документы японцам на финальной стадии, то стоимость ваших услуг упадет, и выгодно это в первую очередь «Гранде-Трафико».

Паша хмыкнул: