— Нет, откуда? — спокойно ответил он, но тут же перевел тему: — Но я же не про то говорил! — вдруг опомнился Паша. — Мы же про утечки. Ты меня своими яйцами просто сбила…

— Что?

— О, боже…

— Слушай, Паша, у тебя все-таки есть проблемы с речью, хоть в каком узусе.

— Да, похоже, мне нужен репетитор по русскому языку, — незамедлительно среагировал Паша, чем выдал свой флирт окончательно.

Виктория ответила мгновенно, но уклончиво, видимо, ожидала подобного выпада и была морально готова. Ответ ее оказался вполне неплох по части ухода от ответа:

— Ну вот же занимаемся. Так от чего я отвлекла тебя своими яйцами?

— Я говорил, что если видишь у конкурента свой дизайн или свою структуру документооборота, то узнаешь сразу, даже если под другую задачу меняли. Я же в этом бизнесе с детства…

На этом моменте Паша снова безо всяких самолетов и других технических средств, в которые верил всей душой, перелетел в Бобруйск.

— А знаешь, какое у меня детство было? Думаешь, я золотой мальчик? А у нас, между прочим, дома в окнах щели были размером с твой кулак. Вот покажи руку. Ну покажи. Да, вот точно. С твой кулак. Серьезно! Сейчас звучит странно, но это были девяностые. Тогда все так жили, мы даже не замечали, но сейчас, когда смотришь на фото или просто начинаешь вспоминать, думаешь: господи! Мы жили в своем доме, мама одна, мы вдвоем с братом, денег нет. И у нас рамы настолько рассохлись, что появились эти огромные щели. Мне тринадцать лет, брату пять. Помочь некому. Мы забивали щели, чем могли: тряпками, паклей, полиэтиленом, газетами, когда вообще ничего не было. Но зимой в комнате все равно стоял такой холод, что утром на полу был иней. Я в тринадцать начал подрабатывать.

— Что делал?

— Компы чинил.

— В тринадцать лет?

— Мы с ребятами создали в городе что-то вроде картеля. Компы — это был очень молодой бизнес в девяностые годы. Прямо даже подростковый. У большинства из нас не было паспортов. Я тогда в компах еще не особо шарил, зато так хотел, что сам по книжкам выучил английский. А вся литература про компьютеры тогда была только зарубежная. На русский еще ничего не перевели. И вот я переводил, а парни чинили. Нашему старшему было восемнадцать, у него уже был паспорт, поэтому он ездил на вызовы, контракты заключал. А я учился у тех, кто паять умел. Вот весь мой университет.

— Ты ничего не окончил в итоге?

— У меня аттестат был еле-еле с трояками. Мама меня била за то, что в школу не хожу. Но один раз я принес ей двадцать пять миллионов купонов… Представляешь — двадцать пять миллионов, мне пятнадцать лет. Она села на диван, в руки деньги взяла, в ладошки, как… как котенка, и давай реветь. Я стою рядом, как идиот, не знаю, что делать, что сказать… Брат младший, Максим — ему тогда лет восемь было, на маму поглядел и тоже давай в три ручья… Ну, из солидарности, он-то совсем мало тогда понимал. Да и я, если честно, тоже. Просто я любил компы и хотел работать, маме хотел помочь. Но больше всего я жить хотел, «Сникерс» попробовать, кроссовки нормальные, костюм «адидас». А маму я не очень понимал: чего она плачет, чего вечно злая, вечно недовольная? Сейчас-то я могу сопоставить: зарплата была где-то два миллиона купонов в месяц или что-то около того. А тут я, сопля без образования, — и двадцать пять миллионов. Мама на двух работах пахала, чтобы нас с братом прокормить. Вот тебе и аттестат. Но мне тогда вуз и не нужен был. Многие айтишники тогда были самоучки. Потом, правда, закончил школу экономики. Когда сам разбогател, учебу оплатил. Стремно было без диплома, все-таки не Билл Гейтс какой…

Отодвинулся стул — это Виктория встала, судя по звуку, налила воды. Прятаться дальше было опасно, я хлопнул дверью, сделал вид, будто только что вошел, и включил свет.

— О, наша звезда Ютуба вернулась, — зло проговорила Виктория.

Оказывается, подлец Анатоль снимал видео, как меня почти голого приносили в жертву и запихивали в грот. Паша заржал.

— Ладно, дорогие мои, разговаривайте.

— Спасибо за компанию, — поблагодарила его Виктория, отключая скайп.

— Хорошая компания? — поинтересовался я, когда экран погас.

— Ну не хуже, чем твоя, — парировала Вика.

Закрыв компьютер, она достала из холодильника пиццу и бросила ее в микроволновку.

— Есть будешь?

— Буду.

Перемена с Викой произошла за этот день разительная, прямо противоположная той, что приключилась со мной. От вчерашнего умирающего лебедя не осталось и следа. Сейчас она была похожа скорее на пуму: грациозная и черная. Строгое черное платье по фигуре, туфли-лодочки, волосы забраны назад и несколько локонов спереди. Для чего она так разрядилась, если наверняка весь день просто провалялась в постели со своим неимоверным завтраком и включенным компом? Впрочем, предъявлять претензии, как говорили айтишники, это был сейчас не мой кейс.

— Павел соврал по поводу Анатоля, — сказал я, но она стояла спиной и не оборачивалась. — Анатоль работает в фирме только два месяца, — продолжил я, зная, что она слушает. — Человек, который создал в фирме мутную водичку для инсинуаций вроде «привет от тайного друга», может быть очень удобен владельцу этой самой фирмы, который собирается, например, обанкротить проект и получить по судам всевозможные страховки. А мы с тобой нужны ему только для того, чтобы документально засвидетельствовать утечки. Тебе в голову не приходила такая мысль? Или Павел уже предложил тебе что-то подобное?

Вика обернулась, но молчала.

— Ведь прямых указаний на крысу в текстах нет, — настаивал я.

— Прямых, конечно, нет, — хмыкнула тетка, доставая из посудного ящика тарелки для пиццы.

— Паша знает не только белорусский, но и украинский. Он соврал тебе, что не знает. У него акцент. Он переводит сразу на два языка и вставляет украинские слова. — Я выкладывал накопленные аргументы, как картежник кладет на стол карты, уверенный, что собрал флеш-рояль.

— Бред, — наконец проговорила Вика, выслушав мои новости. — Ты зачем набухался с местными?

— При чем тут «набухался»? Я уже в порядке.

Она покачала головой безо всякого выражения на лице, словно китайский болванчик, но все-таки ответила:

— Белорусский язык строго не кодифицирован. Могут быть переходные диалекты. Если ты думаешь, что я не заметила мелодику и фонетику, то ты ошибаешься.

— Возможно, но Паша сейчас говорил про купоны, которые приносил матери. Ну так вот, купоны были введены на Украине в тысяча девятьсот девяносто первом году и стали постепенно уходить из оборота после девяносто второго, когда впервые напечатали гривну. В Белоруссии в это время печатали знаменитых «зайчиков» и «белочек».

Все, конец игре, банк мой. Виктория сощурилась и наконец взглянула с неподдельным интересом.

— Подслушивал? — спросила она, впрочем, без осуждения в голосе.