litbaza книги онлайнНаучная фантастикаЗакон есть закон - Александр Старшинов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 75
Перейти на страницу:

Она улыбнулась и не ответила. Потому что я знал ответ: она будет мстить.

Графиня Ада…

Ее отец был графом Рейнвеллом, а предки – в каком-то там колене – правили островом Черепахи. Потом случился переворот, ее дед едва унес ноги, потеряв в адском пламени мятежа состояние, жену и старшего сына. Младший сын вырос в изгнании, но, не зная никакой иной жизни, кроме горького прозябания на чужбине под Пеленой чужого закона, он сохранил аристократизм и сумел передать его дочери. Впрочем, я зря говорю о прозябании – Граф никогда не прозябал. Он всегда был умен, блестящ, и он был – увы, был, – настоящим ученым, создателем теории синевы. Кроме Графа – пять лет я почитал себя его учеником – Кайла и молодой графини, я не видел иных аристократов в жизни. То есть видел многих, кто утверждал, что в их жилах течет голубая кровь. Но их аристократизм сродни моей синей коже – все приобретенное, ничего истинного. Старый же Граф был настоящим аристократом. Думая о нем, я всегда произношу его титул с большой буквы. Он просто Граф, олицетворение того, что дает происхождение, чего нельзя нажить и приобрести. Многих это злило и даже бесило, хотя с этим фактом надо просто смириться. Теряя, Граф ни о чем не сокрушался. Состояние он утрачивал с той же легкостью, с какой другие теряют зажигалку. Я знаю интеллектуалов, которые кражу тапочек в раздевалке купальни на Внутреннем море переживают сильнее, чем Граф сокрушался о потере родового замка. Нет, он не был легкомысленным. Просто в жизни у него были иные ориентиры. В двадцать семь он уже был профессором, преподавал в Университете, изучал Океан и синеву. В тридцать два он побывал на войне, не прибавив за время службы ни одной нашивки на мундир, но спас около сотни жизней, получил тяжелейшее ранение, а когда я спросил его о войне, он ответил: «К счастью, я никого не убил». Он открыл законы предельной концентрации, и с их помощью мастера магистра Дэвида сумели куда более умело прессовать взрывчатку. Сам граф не получил за свое изобретение ни гроша – разве что горечь от сознания того, что его знания упрочили власть, которую он если не ненавидел, то презирал. Его сын Кайл шестнадцать лет назад был арестован и сидел в карцере на минус десятом уровне за Вратами Печали, в узком колодце, где можно было стоять и нельзя было присесть, двое суток. Его раздели догола, напялили балахон без завязок и пуговиц и в таком виде спустили в этот колодец. Из милости кинули маленькую дощечку – под ногами чавкала грязь, все стены были покрыты слизью. Двое суток Кайл простоял в этом колодце, изредка прислоняясь к стене на минуту-другую сна и тут же просыпаясь. Потом его выпустили – похоже, Пелена просто не ведала, что ей делать с этим человеком. Я до сих пор не знаю, был ли его арест связан с тем скандалом в Университете, участником которого мне довелось быть, но мне почему-то кажется, что да.

Молодой граф погиб в первый же день наступившего хаоса – от рук бывших стражей. Его долго истязали, а потом сломали шею в присутствии Пеленца, в его же особняке, а тело выбросили на улицу. Граф бродил в одиночку по городу в дни хаоса – один, безоружный, – и отыскал тело сына. Граф остановил грабителей, что тащили доски от прилавков из разграбленной лавки (понятия не имею, зачем им понадобились прилавки, – разве что на то, чтобы развести костер), и попросил донести тело убитого сына до дома. Как ни странно, эти молодые люди помогли Графу, и тело было доставлено. Когда вновь воцарился порядок, Граф не забыл убийство и стал добиваться наказания стражей и самого Пеленца – тем более что имена виновных были известны. Возглавлял троицу убийц Эдуард Вибаштрелл. На тот факт, что в дни хаоса никто не подсуден, старому Графу было глубоко плевать. Стражи (пройдя круг хаоса, они опять же оказались в услужении власти) не отрицали свою вину, но ссылались на иммунитет безумных дней. Граф упорствовал, они грозили ему и его дочери – он не отступал. Я присутствовал дважды на заседаниях по этому делу. Судья Пеленц обвинил самого Графа в смерти сына – мол, наивный чудак не разъяснил мальчишке, что почем, не внушил чувство страха и почтения к сильным мира сего, посему Граф по сути сам своими руками убил сына. Я многое могу вообразить – на фантазию не жалуюсь, – но подобные выверты мозга, какими страдал Пеленц, – для меня терра инкогнита. Ну, та земля, что залегает под покровом нашего Океана.

Пелена мешала стражам расправиться со стариком и с Адой, но иммунитет хаоса позволял раз за разом закрывать дело, так что борьба эта длилась долго-долго – пока два года назад Граф не умер. Он умер своей смертью – сердечный приступ, почти мгновенная смерть. Я был на его похоронах. Даже после смерти люди магистра его боялись. К гробу позволили подойти только Аде. Остальные прощались издалека, стоя за специально возведенным барьером. Он лежал в гробу, похожий на древнего рыцаря, – строгий, торжественный и, как мне показалось, огорченный, что так и не закончил свой последний бой.

Он мог бы победить – если бы прожил еще два года, дождался падения Пелены. В дни хаоса не трудно отыскать тех, кто убил его сына, и свести счеты. Я бы ему помог.

Я знал эту историю достаточно подробно – куда подробнее, чем пересказал ее здесь. Уверен, для Мэй все это тоже не было секретом. И я почти знал, чем именно Мэй купила участие Ады в предстоящей игре.

После смерти Графа я говорил с Адой и предлагал ей союз против Пеленца. Она сказала тогда, что ей все синёво, что месть – для наивных глупцов типа ее отца или меня и что она уезжает из Альбы Магны.

Я решил было, что она врет, но графиня в самом деле уехала – я проводил ее до гавани. Не ведаю, кто подписал ей пропуск в порт, – она старательно прятала от меня билет.

И вот теперь она вернулась. Как и я.

* * *

Ада подошла к дивану и села. Небрежно махнула рукой, приглашая нас последовать ее примеру. Но Мэй выбрала не диван, а кресло напротив. Я же уселся рядом с Адой. Я бесцеремонно разглядывал ее, будто видел впервые.

Аде было уже двадцать пять. А со спины ей можно было дать семнадцать. Держалась она самоуверенно. Чуть с вызовом. Сразу видно, что знает что-то важное, но не до конца уверена в себе. Серые глаза, чуть вздернутый нос. Бледно-розовые губы, по-детски пухлые. У нее была очень белая кожа с нежным слабым румянцем на скулах, такая кожа бывает у блондинок в сочетании с белесыми бровями и ресницами. Ада была темноброва, и ресницы – тоже темные, густые. Она практически не пользовалась косметикой. Из украшений носила только серьги – синие капли в ушах. В первый момент я подумал, что это концентрированная синева, потом понял, что – аметисты. Аметист не слишком дорогой камень. Одежда и украшения Ады были под стать человеку среднего достатка. А вот дом…

Дом был явно не ее. У покойного Графа никогда не было средств на подобный особняк. То есть если бы магистр оплатил по совести все открытия Графа в области синевы, то эти хоромы могли бы принадлежать Графу. Но он умер в бедности, как положено рыцарю без страха и упрека. Умер, оставив после себя ощущение невосполнимой пустоты.

– Это Охранник кристалла, – представила хозяйку Мэй.

Ада улыбнулась. Зубы были красивые белые, но чуть неровные. Слева короче – справа длиннее. Отчего улыбка выходила кривоватой, ехидной.

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 75
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?